5 судьбоносных вопросов. Мифы большого города

В общем, в основной своей массе была в нашей стране такая работа, где тебе платили за то, что ты приходишь и занимаешь рабочее место, за то, что высиживаешь свои часы, присутствуешь, а не за то, что ты что-то производишь. А сейчас – нет, все поменялось. За высидку тебе уже нигде не заплатят, даже в государственных учреждениях. Везде надо что-то производить… Поэтому второе тотальное изменение в нашем отношении к работе – это дефис, возникший между проделанной тобою работой и деньгами, которые тебе за нее платят.

Мои родители тоже были инженерами. Причем у мамы была самая ответственная в КБ должность: она была последней инстанцией между конструкторским бюро и цехами, в которых чертежи превращались в сотни тонн металла. Мама всегда очень сильно переживала из-за того, что конструкторы так безответственно относятся к своей работе: женщины совершали кучу ошибок в чертежах «по недомыслию», мужчины – по небрежности. А один раз из-за такой небрежности у них чуть не произошла большая производственная трагедия. Кто-то из конструкторов перепутал какие-то допуски в чертеже, и чертеж уже пошел в цех. Как думаете, о чем шла речь? Это был многотонный вал турбины. Экономику страны спасли случайность и неравнодушие одного из рабочих. Впрочем, Андрей прав: даже если бы случилось непоправимое – с горе-работника, допустившего ошибку ценой в миллионы рублей, взять было бы нечего, кроме тех самых ста – ста двадцати.

Но дело ведь не только в экономической системе, в системе оценки труда. Если у человека есть своя, внутренняя ответственность за дело, которым он занимается, если есть внутренняя потребность делать то, чем можно гордиться, – он на любой работе при любом режиме будет это делать. Наши с Андреем мамы были именно такими, неравнодушными и ответственными, и я уверена, что таких людей в нашей стране было очень много. Несмотря на «систему».

– Работа изменила свой статус, она перестала быть рабской. Вот это самое главное, чего многие из нас пока так и не поняли. У нас сейчас есть огромное счастье – возможность выбирать работу, иметь работу, менять работу. И мне платят за то, что я делаю, а не за то, что я есть, и поэтому я, по крайней мере в этом смысле, больше не раб.

В целом само по себе это потрясающее обретение – то, что у нас есть эта абсолютная свобода иметь работу и свобода не иметь работы. Мы, правда, своего счастья не поняли, потому что сразу были напуганы безработицей – все эти ужасные сокращения, закрывающиеся предприятия и учреждения. Огромное количество людей пережили увольнения, были какое-то время без работы. Это создало панику. На первое место в мире по числу самоубийств наша страна вышла именно в 1994 году – как раз на фоне этих бесконечных «сокращений».

Но здесь важно все-таки с этой паникой справиться и понять: ситуация на самом деле выгодная, даже замечательная. Во-первых, избавление от рабства, что само по себе – подарок, а во-вторых, поскольку тебе перепоручается твоя собственная жизнь, ты становишься активным деятелем, перестаешь быть зависимым и можешь делать что-то, что считаешь для себя важным. Но для этого нужно включить интеллектуальную функцию…