5-ый пункт, или Коктейль «Россия»

«Не ошибетесь, во мне мало русского, — признавалась Цветаева в письме к Иваску (12 мая 1935), — да я и кровно слишком смесь: со стороны матери у меня России вовсе нет, а со стороны отца — вся. Так и со мною вышло: то вовсе нет, то — вся. Я и духовно — полукровка».

Отец — Иван Владимирович Цветаев — родился во Владимирской губернии в бедной семье сельского священника. Выбился в люди и перешел из духовного сословия в дворянское, стал «дворянином от колокольни», как он однажды не без иронии выразился. Возглавлял кафедру теории и истории искусств Московского университета и создал Музей изящных (ныне изобразительных) искусств, которым мы гордимся.

Мать Цветаевой — Мария Александровна Мейн, была моложе своего мужа, т. е. отца поэтессы, на 21 год. Вышла замуж за вдовца с двумя детьми и родила ему двух дочерей — Марину и Анастасию. Ее мать, а соответственно бабушка Марины — Мария Бернацкая происходила из старинного, но обедневшего польского дворянского рода. Это дало повод Марине Цветаевой отождествлять себя с «самой» Мариной Мнишек Отец (и соответственно — дед) — Александр Мейн был из остзейских немцев с примесью сербской крови.

Мария Мейн была человеком незаурядным, наделенным умом, большими художественными способностями, глубокой душой. Ее мир — это музыка и книги. Подверстаем к этому признания Марины Цветаевой: «Любимые вещи в мире: музыка, природа, стихи, одиночество».

У Цветаевой есть строки:

Нетоптанный путь,
Непутевый огонь —
Ох, Родина-Русь,
Неподкованный конь!

Это о России. Но и сама судьба Марины Цветаевой — «нетоптанный путь» с «непутевым огнем». В ней много всего, и не только драматизма, но порой и трагизма. Тех, кто плохо знает жизнь Марины Ивановны, отошлем к книгам Виктории Швейцер «Быт и бытие Марины Цветаевой» (1992) и Марии Разумовской «Марина Цветаева. Миф и действительность» (1994). Скажем одно: в ее жизни все было сложно и запутанно, в том числе и отношения с мужем, Сергеем Эфроном.

Кстати, о нем она писала в письме к Розанову: «В Сереже соединены — блестяще соединены — две крови: еврейская и русская. Он необычайно и благородно красив, он прекрасен внешне и внутренне. Прадед его с отцовской стороны был раввином, дед с материнской стороны — великолепным гвардейцем Николая I».

Революция и гражданская война явились тяжким материальным и моральным испытанием для Цветаевой. Естественно, она была на стороне «белых»:

— Где лебеди?
 — А лебеди ушли.
— А вороны?
— А вороны — остались.

11 мая 1922 года Марина Цветаева простилась с родиной и отправилась в эмиграцию (сначала в Берлин). Вернулась она 18 июня 1939 года, спустя 17 лет.

«Не быть в России, забыть о России — может бояться лишь тот, кто Россию мыслит вне себя. В ком она внутри, — тот потеряет ее вместе с жизнью», — так утверждала Цветаева.

До Эйфелевой — рукою
Подать! Подавай и лезь.
Но каждый из нас — такое
Зрел, зрит, говорю, и днесь,
Что скушным и некрасивым
Нам кажется ваш Париж.
«Россия моя, Россия,
Зачем так ярко горишь?»

— писала Цветаева в июне 1931 года. Ностальгия? Тоска по родине?

Тоска по родине! Давно
Разоблаченная морока!
Мне совершенно все равно —
Где совершенно одинокой
Быть, по каким камням домой
Брести с кошелкою базарной
В дом, и не знающий, что — мой,
Как госпиталь или казарма.
Не обольщусь и языком
Родным, его призывом млечным.
Мне безразлично, на каком
Не понимаемой быть встречным!..

Но так ли все равно? Иногда цепляет за душу какая-то сущая мелочь, и хочется выть от потерянного:

Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
И всё — равно, и всё — едино.
Но если по дороге куст
Встает, особенно — рябина…

На этом мнозначительном «если» Цветаева обрывает свое стихотворение «Тоска по родине…»

«Все меня выталкивает в Россию», — писала Марина Цветаева Анне Тесковой в начале 1931 года, имея в виду сложность своего положения в среде эмигрантов, свое отторжение и невозможность заработков, — в которую я ехать не могу. Здесь я не нужна. Там я невозможна».

Вдумайтесь: «Здесь я не нужна. Там я невозможна». Какой пронзительный холод «на трудных тропках бытия»!..

Возвращаться — не возвращаться? — этот вопрос мучил Цветаеву. «Ехать в Россию? Там этого же Мура (сына Цветаевой. — Ю. Б.) у меня окончательно отобьют, а во благо ли ему — не знаю. И там мне не только заткнут рот непечатанием моих вещей — там мне их и писать не дадут».