5-ый пункт, или Коктейль «Россия»

Не будем рассказывать и представлять других интеллектуалов — Сергея Гессена, Георгия Гурвича, Марка Слонима и других. Интеллектуальное пиршество закончено. Ах, десерт? Ну, на десерт — Николай Бердяев. Он — представитель старого русского рода, но вот незадача! По признанию самого Бердяева, он не любил семьи как таковой, он «никогда не ощущал, что родился от родителей». Женился Бердяев на Лидии Юдофовне, урожденной Трушевой, по первому мужу Рапп (Юдофовна — это что за отчество?). В 1917 году жена Бердяева перешла в католичество. «Я жадно искала и обрела мой дом, родину мою… — писала она другу семьи Евгении Герцык. — Я стала католичкой, обрела в католичестве Путь, Истину и жизнь, по которым так томилась моя душа».

Лидия Юдофовна вела дневник и записывала высказывания своего мужа, знаменитого философа.

«За обедом разговор: «Многие наслаждаются сознанием своей принадлежности к «умственной элите». А меня это сознание мутит. Вся эта «элита» — навоз! А она претендует решать мировые вопросы, судьбы мира…» (6 мая 1939).

«В мире не было никогда настоящей революции. Были лишь переодевания, приспособления к ней. Подлинная революция есть революция сознания, переоценка всех ценностей», — говорит Ни (так жена звала мужа. — Ю. Б.) сегодня за завтраком…» (9 мая 1939).

«Я под впечатлением мысли, как-то пронзившей меня. Я вдруг ясно почувствовал себя продолжателем основной русской идеи, выразителями которой являются Толстой, Достоевский, Вл. Соловьев, Чаадаев, Хомяков, Федоров. Основа этой идеи — человечность, вселенскость… И мысль, что я являюсь продолжателем этой русской идеи, меня глубоко радует…» (15 апреля 1940).

И все же — философия философией, а что делать нам, бедным читателям, которые далеки от высоких материй и барахтаются в прозе жизни? И как тут не вспомнить снова Василия Розанова:

««Что делать?» — спросил нетерпеливый петербургский юноша. — Как что делать: если это лето — чистить ягоды и варить варенье; если зима — пить с этим вареньем чай».

Блистательный совет, исполненный глубокой жизненной мудрости. И далее в книге «Уединенное» (1912) Розанов рассуждает об «общественности»:

«Отчего же я так задыхаюсь, когда говорят об «общественности»?»

И сам же отвечает:

«А вот точно говорят о перелете галок — «полетели к северу», «полетели к югу».

— Ах, летите, магушка, куца угодно: мне-то какое дело».

Вот она, русская усталость от проклятых вопросов бытия. На этом закончим и перейдем к другой теме, по которой у меня давно руки чешутся, — мои любимые поэты Серебряного века. В 1983 году вышла антология «Судьбы поэтов Серебряного века». Пойдем по ней, по алфавиту, но, так как поэтов много, разобьем их на две группы. Вот первая:

От Анненского до Лифшица

Открывает список «серебристое» Иннокентий Анненский. Во всех биографиях поэта отмечают отца, но умалчивают о матери, да и мне самому не удалось, и в этом следует признаться, добраться до корней Кена — так звали Анненского в детстве. Или, как он сам себя представлял, «Ник. T-о.» Существует, правда, версия, что бабушка Анненских — урожденная Ганнибал. Так вот этот «Ник. T-о», «десяток фраз, пленительных и странных, как бы случайно уроня» (Гумилев), был Учителем многих поэтов Серебряного века. Вот что писала Анна Ахматова:

А тот, кого учителем считаю,
Как тень прошел и тени не оставил,
Весь яд впитал, всю эту одурь выпил,
И славы ждал, и славы не дождался,
Кто был предвестьем, предзнаменованьем
Всего, что с нами после совершилось,
Всех пожалел, во всех вдохнул томленье —
И задохнулся…

«Он принадлежал к породе духовных принцев крови», — вспоминал Сергей Маковский. — Ни намека на интеллигента-разночинца. Но не было в нем и наследственного барства. Совсем особенный с головы до пят — чуть-чуть сановник в отставке и… вычитанный из переводного романа маркиз».