50 и одно дыхание глубже

– Да. Глупая кукла. Но моя глупая кукла. И красивая, чувственная, смышлёная, сильная кукла. Кукла, которую я ни за что не отпущу. Кукла, которая безнаказанно посылает меня в задницу. Кукла, которую я трахну в задницу, и она поймёт, насколько её слова бывают вкусными. Кукла, которой нет ни у кого, только у меня. Кукла, без которой не хочу ничего делать. Такое определение куклы сойдёт за извинение? – Усмехается, а я не могу не улыбнуться.

– Я подумаю.

– Только недолго, иначе я приму это за поощрение. Иди, переоденься и больше не ходи в таком виде перед мужчинами.

– Даже перед Майклом? – Игриво развязываю халат и распахиваю его.

– Откуда… закрой его, быстро! – Повышает голос, а я хохочу, вновь завязывая пояс.

– Грегори рассказал, что Майкл гей. Это правда? Боже, никогда бы не подумала. Он такой… такой большой и холодный, – хихикаю я.

– Правда. И даже перед ним. Раз один из самых закрытых людей вроде Грегори, развязал язык, то и гей станет нормальным с тобой.

– Вот теперь, Николас, не смей мне говорить, что ты плохой. Ты даришь людям возможность дышать, жить и своё место под солнцем. Ты веришь в них, так и в себя поверь. Я не хочу слушать иного, – категорично заявляю я.

– Мишель. Это другое, – качает головой.

– Нет. Я знаю о тебе достаточно, чтобы утверждать это. Ты создал центр помощи, ты взял к себе Майкла, когда его, уверена, унижали…

– Я увидел его ночью, сначала принял за бездомного, но потом заметил кровь. Его избили отцы мальчиков из школы, откуда его уволили, когда узнали о его ориентации. Сожгли его машину, расклеили листовки с описанием, какой он педофил. Я забрал его из «Холт-сити».

– Какой ужас, он же никого не трогал, да?

– Никого. Только пытался выжить. Против природы не скрыться. Она порой берёт верх над тобой. А ты пытаешь бороться, до хруста костей бороться, но не выигрываешь. Хотя хочешь оборвать всё, делаешь для этого многое. Не выходит. Ничего не получается, – шумно вздыхает. Хмурясь, ловлю себя на мысли, что тут скрыт иной подтекст.

– Ладно. Хватит об этом. Тогда мы сегодня останемся дома? – Спрашивает он.

– Да. Но мне надо взять одежду и конспекты на завтра…

– Пошлю Майкла. Иди уже, Мишель, переоденься. И здесь одежды для тебя достаточно, – перебивая меня, подходит ко мне и подталкивает в коридор.

– И не хочу слышать об увольнении, – шлёпает по ягодице. Подскакивая на месте, оборачиваюсь к нему.

– Я… прости… я… – резко бледнея, бессвязно шепчет. Пролетает мимо меня и скрывается в спортзале.

– Да я не против, – отвечаю пустоте, которую он после себя оставил.

Почему такая реакция? Ведь раньше… боже, мне нравится это. Когда он такой. Очень. Сейчас испугался, чего-то сильно боится, но я не могу уловить эту мысль. Вообще, утро странное. Необычное и даже несколько семейное. Но это только начало, пора двигаться дальше и дать ему, как и себе, время принять то, что как раньше больше не будет. Всё изменилось из-за нас. Из-за двух людей, которые нашли ответы на свои страхи друг в друге. Из-за обычных мужчины и женщины, каким-то странным образом полюбивших друг друга.

Тридцать седьмой вдох

Щёлкаю пультом, только бы занять себя чем-то, пока Николас откровенно избегает меня полдня. Скрылся в кабинете, под предлогом работы. Ладно, всё понимаю, но не шесть часов безвылазно. Кирк туда ему отнёс ужин, к которому он даже не притронулся. Я же за это время поболтала с Сарой, и она рассказала, насколько вчерашний день взбудоражил всех. Как оказалось, Эмбер пережила истерику, Люси напилась, и её пришлось усмирять, вплоть до запертой спальни, чтобы ребёнок не видел ненависти, которую она питает ко мне. Пирс же позвонил Райли и всё доложил. И только Грегори успокоил друга Николаса, сообщив, что мы дома и всё практически в порядке, если не считать его ран и отказа в новой перевязке. А мне было плевать, что происходит с его родными, потому что внутри меня кипела злость. Поэтому я оборвала Сару, и, сославшись на усталость, завершила разговор, и уже четыре часа безынтересно смотрю телевизор. Пыталась заниматься, но не смогла. Мои мысли были очень близко, буквально в нескольких метрах. Там, где прятался Николас. Даже расписание съёмок и письмо с извинениями от Дэйва за разбитую камеру не принесли облегчения.

Зевнув, смотрю на часы, на экране телевизора в углу. Половина одиннадцатого, меня даже на прогулку с собаками не взял. Просто ушёл и сразу же убежал в кабинет. Ну как так-то? Это обидно, в конце концов. Выключая телевизор, бросаю пульт на диван и поднимаюсь с места. Тишина такая уже противная, пока иду к спальне. Останавливаюсь возле двери и решительно стучусь. Не отвечает. Нажимаю на ручку и открываю дверь.

Тяжело вздыхая, нахожу глазами Николаса, спящего на диване. Вот как он работает. Но почему? Почему не посидеть со мной, не поговорить, да хоть что-то не сделать? Не знаю. Не понимаю. Возможно, именно так он справляется с внутренними переживаниями. Разворачиваюсь и, возвращаясь в спальню, стягиваю покрывало. Вхожу в кабинет и подхожу к дивану, накрывая Николаса.