50 музыкальных шедевров. Популярная история классической музыки

Но, независимо от повода, сочинение музыки всегда (за очень редкими исключениями) увлекало Моцарта и зажигало его азартом сделать свое дело с блеском. «Единственная моя радость и страсть», — написал он как-то отцу. Поэтому и на этот раз он создал нечто особенное. Три эти последние симфонии Моцарта превзошли все, что было написано им в этом жанре.

Каждая из них совершенно не похожа на другую. 39-я ми-бемоль мажор — более традиционная, 41-я до мажор — величественная и очень сложно устроенная (для знатоков). И совершенно оригинальная лирическая 40-я, соль-минорная, собравшая симпатии самых широких масс, в том числе тех людей, для кого слово «симфония» звучит синонимом архаичной зауми и скуки.

Это самая темная, драматическая симфония Моцарта. Только один раз, еще в юности, он написал что-то похожее по накалу бурных эмоций — это была его 25-я, тоже соль-минорная симфония. По сравнению с сороковой она выглядит как проба пера, но ее первая часть тоже довольно популярна (главным образом, после фильма Милоша Формана «Амадей», где она звучит в самом начале).

Мир, который показывает Моцарт в Сороковой симфонии, полон противоречий, конфликтов и угроз. Безудержный полет человеческих стремлений неизбежно сталкивается то с жесткой объективностью невозможного, то с властью фатального. Эту мысль Моцарт проводит через все четыре части симфонии и утверждает в финале, но главное он говорит сразу, в первой части.

Мы не знаем, как реагировали на эту симфонию современники композитора, точных сведений о ее исполнении при жизни композитора не сохранилось. Но наверняка для уха его современников она звучала довольно непривычно с самых первых нот — Моцарт часто удивлял венцев новым и выходящим за рамки традиционного.

Первая часть начинается совсем не так, как это было принято в XVIII веке — каким-нибудь громким аккордом или ярким мелодическим жестом (во времена Моцарта симфонию обычно исполняли в начале концерта, «под шумок», пока публика съезжалась и занимала свои места, или в конце, когда все постепенно разъезжались). В соль-минорной симфонии Моцарт нашел другой способ захватить наше внимание: ее первые такты звучат неожиданно тихо и тревожно.

Мелодия начинается сразу же, взахлеб и напоминает речь человека, от волнения забывшего все правила риторики, и рассказывающего свою беду без всяких предисловий и вступлений, прямо с самого болезненного и горького. Это лирическая эмоция в чистом виде, на которую невозможно не откликнуться сердцем. Ничего подобного не было ни в одной симфонии того времени.

Знаменитая первая тема очень мелодична и моментально ложится на слух, ей можно даже подпеть — все мотивы в ней просты, а мысль ясна с первых звуков. Но эмоция ее далеко не элементарна: это непрерывно движущаяся стихия меняющихся оттенков, взлетов, падений, света и тени, силы и слабости, та глубокая внутренняя жизнь нашего «я», которая скрыта от посторонних глаз.

Главный мотор этой темы и всей первой части, ее нерв — это ритм, маленький элементарный мотивчик, который, бесконечно повторяясь, заряжает своей энергией весь этот музыкальный поток. В нем есть небольшие островки относительного покоя и размеренности, когда биение ритмического пульса уходит на второй план, но потом он возвращается вновь.

Самое удивительное то, как внутри этого хаоса сердечных бурь — потока жалоб, взлетов и спадов, страсти, надежды, отчаяния и безнадежных порывов Моцарт создает стройные пропорции красоты. Каким-то образом он выстаивает целое так, что даже формальная структура (классическая сонатная форма из трех разделов) работает на идею. Каждый раз, когда все та же тема повторяется в начале нового раздела, это звучит как горькое возвращение на круги своя, признание бесплодности всех человеческих усилий.

Идея этой симфонии понятна из первой части, но интересно дойти до ее противоположного берега — финала и посмотреть, как Моцарт раскрывает ту же мысль в других ракурсах. Эта симфония абсолютно цельная по мысли как никакая другая симфония XVIII века.

Медленная и абсолютно безмятежная вторая часть — это другой полюс жизни, но и сквозь эту прекрасную картинку на миг проступает какая-то драма — «виденье гробовое». Менуэт (третья часть) мало похож на танец, он оборачивается тяжелой смесью жесткой силы и боли. Финал — четвертая часть — это мысль первой части, высказанная другими словами, более жестко и категорично.

Из всех симфоний Моцарта сороковая — самая романтическая. В бурном XIX веке с всеми его социальными потрясениями, наполеоновскими войнами и революциями другие симфонии Моцарта казались всего лишь изящными декорациями к ушедшему веку париков. Но сороковая стала для романтиков знаменем освобождения человеческих чувств. Она звучала абсолютно актуально, и именно в это время началась история ее огромной популярности. Ее идеи еще не раз были использованы композиторами XIX века от Шуберта и Мендельсона до Брамса, который, кстати, был счастливым обладателем ее автографа.