50 Приемов Письма

«Сообразуйте действие с речью, речь с действием, причем особенно наблюдайте, чтобы не переступать простоты природы». «Ибо все, что так преувеличено, — продолжает меланхоличный Принц, — противно назначению лицедейства, чья цель…держать как бы зеркало перед природой»[~Перевод М. Лозинского~].

Зеркало остается мощной метафорой для пытливого автора, в особенности журналиста. Цель репортера – воссоздать жизнь, отразить мир вокруг так, чтобы читатель его увидел, почувствовал, понял.

«Ветер был такой силы, что американский флаг натягивался и хлопал над рядами складных стульев, а черные шапочки выпускников улетали и кружили по земле, как перекати-поле. С наших мест на трибунах, мы смотрели на запад, надеясь, что еще один изменчивый флоридский закат придаст символическую окраску этой самой американской церемонии. Но за нами собирались дождевые облака».

Когда я перечитываю этот отрывок, написанный мною в 1991 году, я переношусь в день выпуска моей дочери. Честно могу признаться, что сцена выглядела именно так. И я полагаю, если бы я поделился этим описанием с сотнями людей, которые там были, они бы свидетельствовали в мою пользу. «Да, сэр. Так оно и было. Вы держали зеркало перед природой».

Но работа писателя не просто схватывать или составлять сцены. Как демонстрирует в своих работах и семинарах Том Френч [Tom French], эти сцены, моменты внутри сцен, должны быть размещены последовательно.

Очевидно, что самая простая последовательность – хронологическая. Но сцены могут быть организованы не только во времени, но и в пространстве: от одной стороны улицы к другой. Сцены могут балансировать параллельно развивающиеся сюжетные линии, переключать внимание с преступника на полицейского. Сцены могут врываться в прошлое или заглядывать вперед.

Один из самых захватывающих репортажей, написанных по следам мощного сезона ураганов 2004 года, был написан Донгом-Фуонгом Нгуеном [Dong-Phuong Nguyen], коллегой Тома Френча по газете «The St. Petersburg Times». Действие происходит в Пенсаколе [Pensacola], среди последствий урагана «Айван». Репортаж передает горькие ощущения жителей, возвратившихся в свой район и впервые увидевших разрушения.

Репортаж начинается издалека, с простой сценки:

«Уже несколько дней они провели под горячим солнцем, за заграждением из патрульных машин, выжидая и напряженно всматриваясь».

Из-за существующей опасности, власти заблокировали дорогу домой. Дальнейшая разработка сцены:

«Они принесли кулеры и складные стулья. Они шутили о своем фарфоре. Они предупреждали друг друга о том, как опасно разбирать завалы руками – можно наткнуться на змею».

В следующей сцене они спорят с шерифом:

«Почему вы не разрешаете нам пройти?» — кричали из толпы.

Бульдозеры расчищают район от завалов, серия следующих сцен описывает как эмоциональное, так и физическое опустошение:

«Жители, которые только что шутили, о том, что они увидят, шли по Гранд Лагун Бульвар молча.

Через пять домов, они начинают плакать.

Женщины рыдают в машинах. Подростки сидят в кузове грузовичков, прикрывая руками раскрытые рты».

Камера приближается ближе:

Карла Годвин [Carla Godwin] медленно шла вниз по Гранд Лагун Корт, пока соседи снимали крышу с велосипедов и отчищали керамические плитки. «У нас теперь даже нет обеденного стола», — рыдала она. «Я не знаю, где он. Пропал».

Последовательность маленьких эпизодов выстроена в таком порядке:

1. Женщина находит в ванной телевизор. Но это не ее телевизор.

2. Женщина идет по улице и ищет своих соседей. Они кричат ей.

3. Другая женщина стоит у руин своего дома и разбирает свой скарб.

4. «Моя кошка жива!» — с криком выбегает из дома мужчина.

5. Другой мужчина выходит на порог дома, бренча на гитаре.

6. Обезумевшую от горя женщину успокаивают родные.

7. Женщина находит фотографию своих малышей, смытую водой на соседское крыльцо.