50 знаменитых любовниц

…Однажды осенним утром 41 г. до н. э. жители Тарса покинули дома, рынки и лавки и помчались в порт, несметной толпой запрудив едва не проломившуюся пристань: к городу приближалась ладья «с вызолоченной кормой, пурпурными парусами и посеребренными веслами, которые двигались под напев флейты… Царица покоилась под расшитой золотом сенью в уборе Афродиты, какой изображают ее живописцы, а по обе стороны ложа стояли мальчики с опахалами — будто Эроты на картинках. Подобным же образом и самые красивые рабыни были переодеты Нереидами и Харитами и стояли кто у кормовых весел, кто у канатов. Дивные благовония восходили из бесчисленных курильниц и растекались по берегам» — так описывал Плутарх прибытие Клеопатры…

Ошеломленный Антоний, вопреки установленному протоколу, принял приглашение отобедать в роскошных апартаментах царицы. Обо всех претензиях к Египту он тотчас забыл. Победоносный воитель был обезоружен и пленен прелестями египтянки и беспрекословно позволил ей увезти себя в Александрию, вероятно, в качестве военного трофея. Но и в пылу любовного сражения Клеопатра ни на миг не забывала о своих интересах. Еще будучи в Тарсе, она добилась того, что Антоний собственным декретом признал Цезариона наследником египетской короны, а также настояла на смертной казни ее сестры Арсинои, скрывавшейся в храме Артемиды в Милете.

Справедливости ради надо отметить, что Клеопатра никогда не была той доступной женщиной, образ которой иногда бытует в сознании наших современников. Как ни странно, царица, чье имя стало символом женских чар, была, прежде всего, властным политическим деятелем. Для осуществления первоочередной задачи — сохранить за Египтом независимость — мало было завоевать благосклонность влиятельного покровителя, необходимо было как можно дольше удерживать его подле себя. И если Юлия Цезаря удалось приворожить умом и образованностью, к «новому Дионису» требовался совсем иной подход. Клеопатра, как никто другой, понимала это и повела себя соответственно, «сообщая все новую сладость и прелесть любому делу или развлечению, за какое ни брался Антоний, ни на шаг не отпуская его ни днем, ни ночью, крепче и крепче приковывая к себе римлянина. Вместе с ним она играла в кости, вместе пила, вместе охотилась, бывала в числе зрителей, когда он упражнялся с оружием, а по ночам, когда в платье раба он бродил и слонялся по городу, останавливаясь у дверей и окон домов и осыпая обычными своими шутками хозяев — людей простого звания, Клеопатра и тут была рядом с Антонием, одетая ему под стать». Так писал Плутарх.

Зиму 41/40 гг. до н. э. Антоний провел в Александрии как частное лицо в бесконечных пирах, костюмированных шествиях, военных играх (надо полагать, не только военных, поскольку в 40 г. до н. э. он стал счастливым отцом царственных близнецов: мальчика, получившего имя Александр Гелиос, и девочки — Клеопатры Селены). Тем временем в Риме традиционно сражались за власть: Октавиан рассорился с женой Марка — Фульвией и его братом — консулом Луцием Антонием. Весть о поражении родственников в этой борьбе вырвала героя-любовника из объятий египетской царицы и заставила поспешить в столицу империи спасать собственную судьбу. Конфликт уладили (смерть Фульвии облегчила примирение), и новый союз был скреплен браком Антония со сводной сестрой Октавиана — Октавией, женщиной добродетельной и уважаемой. Образцовое супружество продолжалось до тех пор, пока Антоний не оказался вновь на Востоке. «Любовь к Клеопатре, — сообщает Плутарх, — эта страшная напасть, так долго дремавшая и, казалось, окончательно усыпленная здравыми рассуждениями, вспыхнула вновь и разгоралась все жарче по мере того, как Антоний приближался к Сирии».