По поводу преждевременной кончины поэта Киргоф предупреждала: этот жизненный сценарий для него – далеко не единственно возможный. Если Александру Сергеевичу удастся перешагнуть рубеж 37 лет, его ждет долгая спокойная жизнь. Вот только «обойти» опасности, связанные со зловещей для Пушкина цифрой, очень непросто. Киргоф предупреждала: «…На 37-м году берегись белого человека, белой лошади или белой головы».
Все оставшиеся годы жизни «жертва кофейной гущи» ожидала исполнения пророчества немки. И надеялась, что указанной крайности все же удастся каким-то образом избежать. Так, когда поэт горел желанием уехать в Польшу (там как раз правительственные войска усмиряли очередное восстание), он случайно узнал интересную вещь, сразу же заставившую его изменить принятое решение и остаться в Москве. Оказалось, имя одного из повстанцев – Вейскопф – переводилось как «белая голова»… Что ж, Киргоф сумела убедить поэта достаточно серьезно воспринимать ее слова; Александр Сергеевич решил не искушать судьбу и запланированный отъезд отменил. На замечание приятеля он ответил: «Смотри, сбудутся предсказания немки, он непременно убьет меня».
Из-за пророчества Александры Киргоф Пушкин расстался и с масонами. В организацию «вольных каменщиков» поэт вступил, согласуясь с собственными убеждениями, однако, обнаружив, что к масонской ложе имеет непосредственное отношение человек, чье имя также означало «белая голова», безжалостно наступил на горло собственной песне. Так сказать, решил: лучше уж остаться живым, невредимым и непоследовательным, чем идейным, но мертвым…
И все же, оказалось, что судьбу и вправду конем не объедешь. В день и час, указанный гадалкой, на жизненном горизонте поэта нарисовалась новая роковая личность, которой и было суждено поставить точку. Убийца Пушкина, Дантес, вполне подходил под определение, данное Киргоф: молодой человек был белокур (вот вам и «белая голова»!), носил белый мундир (чем не «белый человек»?). Его рост составлял 180 сантиметров, что немало даже для нашего времени, а в XIX веке, ничего не знавшем о таком явлении, как акселерация, он вообще казался гигантом и поэтому стал кавалергардом (туда брали только очень высоких). Кстати, обратите внимание на еще один момент: у кавалергардов белые мундиры, а в полку, в котором служил Дантес, даже лошади были исключительно белой масти…
Итак, на 37 году жизни поэт, как и предсказывала знаменитая немка, простился с сим грешным миром. С того момента, как Александра Киргоф изрекла свое пророчество, и до того часа, когда глаза гения российской литературы закрылись навеки, прошло почти два десятка лет…
Что ощущала суховатая арийская пифия, вглядываясь в кофейную гущу, оставшуюся на дне чашки молодого шалопая? Может, она и в самом деле видела Черную речку, дуэльные пистолеты, остановившиеся часы? А может, чей-то загадочный голос шептал ей, какой страшный конец ждет сидевшего перед ней юношу, которого явно можно было назвать Фомой неверующим… Какой знак подсказал гадалке, когда и от чьей руки погибнет слава русской поэзии? Невозможно представить, что ощущала Александра Киргоф, увидев у себя очередного кандидата на тот свет. Возможно, они жалела молодого одаренного повесу, которому судьба так скупо отмерила срок жизни. А может, она вообще не выделила Пушкина из толпы посетителей. В конце концов, у всех приходящих к немке людей были свои проблемы, настоящие и будущие, мелкие и огромные. Все, обращавшиеся к Киргоф за пророчеством, хотели знать час своей смерти. И не всем судилось покинуть мир в покое, в собственной постели, окруженными плачущими потомками. Так что Пушкин, вполне возможно, был для нее всего лишь «одним из»…
КРЕКНЕЛЛ РОБЕРТ