50 знаменитых загадок истории Украины

Однако уже не один десяток лет муссируется тема, к которой периодически возвращаются журналисты и культурологи: было ли письмо на самом деле, или этот эпизод — всего лишь плод воображения художника, что-то сродни старательно выписанной немой сцене в финале пьесы Гоголя «Ревизор». Потому есть необходимость вспомнить об авторе этой знаменитой картине и о том, как же возник ее замысел.

Летом 1878 года Илья Ефимович Репин познакомился в подмосковном Абрамцеве с содержанием письма запорожских казаков турецкому султану, который дерзко предложил им перейти под свое подданство. Народный, озорной, издевательский тон этого «сочинения» не мог не вызвать приступа неудержимого хохота у всех присутствующих и у самого художника. Он тут же набросал карандашом композицию сюжета. А через два года побывал в местах, где когда-то располагалась Запорожская Сечь: осмотрел уцелевшие укрепления, собрал одежду и оружие, сделал около сорока этюдов, множество зарисовок характерных типов старинного казачества. Впоследствии художник еще дважды ездил (сначала на Кубань, затем — на юг России) за материалами к будущему живописному произведению о запорожцах. Эти поездки, тесное общение с потомками буйной вольницы обогатили его впечатлениями, помогли вжиться в события далекого XVII века.

Целых двенадцать лет прожил мастер в окружении веселых, отчаянных людей. Естественно, что ему частенько приходилось с ними надолго расставаться. Но мысли о картине «Запорожцы, сочиняющие письмо турецкому султану» (один из вариантов названия работы) никогда не оставляли Илью Ефимовича — ее персонажи буквально «прописались» в мастерской, жили в семье.

Так, сыну художника Юрию выбрили голову «под казака», оставив лишь длинный «оселедец», который во время игр в «запорожцев» мальчик убирал за ухо. Ему также сшили специальный костюм: желтого цвета жупан с откидными рукавами и необъятных размеров шаровары.

«Работаю до упаду. Очень устаю, — писал художник, — уже заканчиваю полотно». И вот оно перед зрителями…

Вечереет, вьется дым костров, нет конца и края широкой степи. В центре весьма ехидно улыбающийся писарь. Над ним склонился, попыхивая люлькой, атаман всего запорожского воинства Иван Сирко, который только что произнес какое-то крепкое словечко. Не раз доходил Сирко до самого Стамбула и «такого пускал туда дыму, что султану чихалось, точно он понюхал табаку с тертым стеклом». Справа от него, схватившись руками за живот, изнемогает от смеха седоусый воин — совсем гоголевский Тарас Бульба. Возможно, Репин и не предполагал изображать Тараса Бульбу в этой компании. Но его богатырь-сечевик в белой папахе и красном жупане так смахивает на гоголевского героя, что трудно было отказаться от удивительного сходства. Именно таким и представляется многим Бульба — хохочущим от того, что предоставилась возможность насолить и приперчить зазнавшегося самонадеянного султана.

В действительности позировал Репину композитор А. Рубец, автор романса «Очи черные». Рубец был профессором Петербургской консерватории, его музыку ценили Чайковский, Римский-Корсаков, Мусоргский. Кстати, с седоусым запорожцем до сих пор не все ясно. Есть вполне официальные исследования, согласно которым внешность этого персонажа срисована с известного писателя и журналиста Василия Гиляровского.

Но вновь вернемся к картине. Полуголый казак, похоже, тоже нашел нужное и меткое словцо, а другой от восторга грохнул его кулачищем по спине. Улыбается стройный, красивый юноша в богатой одежде. Вся толпа запорожских «лыцарей» живет, шумит, грохочет. Каждому хочется высказаться, от души припечатать и «отчехвостить» султана. Но по первому зову атамана это, казалось бы, неорганизованное сборище готово не только идти на врага, но и живот положить за Сечь, потому как нет для них ничего дороже Родины, святее свободы, уз товарищества.

На холсте Репин проставил даты начала и окончания работы: 1880–1891. Это и есть первый вариант «Запорожцев», который хранится в Русском музее Санкт-Петербурга. Однако раскопки на острове Хортица дали Илье Ефимовичу дополнительные сведения о Запорожской Сечи. Прежний творческий замысел уже не удовлетворял его. Поэтому художник написал второй вариант, приобретенный позже Третьяковым для своей галереи; в начале 1930-х годов он был передан Харьковскому музею.

Итак, картину (хотя бы на репродукциях) видели, наверное, все. Но откуда упомянутые выше советские летчики из кино, и вообще все, кто цитирует строки письма, узнали его подробный текст? Ведь единственным доказательством существования того или иного документа может служить его оригинал или, на худой конец, копия. Именно потому, что ничего этого не сохранилось, вокруг письма запорожцев султану и возникает множество споров. Наиболее подробно исследовал эту тему в конце 90-х годов XX века журналист П. Супруненко. Далее мы опираемся преимущественно на данные его исследований, опубликованные в интернет-издании «Планета диаспора».