50 знаменитых загадок Средневековья

Ведь то, что тайно исповедовали мараны, толком ни христианством, ни иудаизмом в полной мере не являлось. Маранизм — признанный термин у религиозных историков и философов. Интересно то, что по всем параметрам являющаяся нарушением канонов ортодоксального иудаизма, вера маранов все-таки, по мнению авторитетных раввинов, под заповедь о запрете идолопоклонства не подпадала. Хотя де-юре таковым являлась. Почему же де-факто мараны были на таком особом положении?

Проблема религиозной самоидентификации еврейских выкрестов и их положение среди христианского большинства были весьма противоречивы. Мараны как группа с культурной и социальной точек зрения весьма пестра: в ней есть представители элиты, придворные, ученые, есть и ремесленники, и простолюдины. Эта группа не была монолитной и с религиозной точки зрения. Среди выкрестов были насильственно крещенные, которых во время волнений 1391 года силком привели к крестильной купели, но достаточно было и принявших новую веру по собственной воле — кто-то это сделал из религиозных и идейных соображений, кто-то ради повышения социального статуса. Некоторые отошли от еврейской традиции еще до крещения, что облегчило им перемену религии. Но много было и таких, кто стал христианином из фатализма — приняв случившееся и смирившись со своей участью. Но были ли они настоящими христианами?

Положение выкрестов, оказавшихся как бы между иудаизмом и христианством, было двусмысленным и нелегким, да и отношение к ним исконных христиан было враждебным: несмотря ни на какие перемены статуса, в них продолжали видеть чужаков, скрывших под христианской маской свою подлинную сущность.

Еврейское общество также затруднялось однозначно оценить выкрестов — как из-за их пестрого социального состава, так и из-за сложных отношений, неизбежных между теми, кто остался верным своей религии, и теми, кто крестился, пусть и насильно. В принципе, согласно талмудическим источникам, насильственно крещенные (мараны) могли восприниматься еврейским обществом как претерпевшие собратья. Ведь «еврей, даже согрешив, остается евреем» (Талмуд). Кроме того, «принужденного Милосердный освобождает от наказания» (Там же).

Справедливости ради отметим, что если квалифицировать христианство как идолопоклонство, то, согласно талмудическому постановлению, еврей не может его принять, даже если это будет стоить ему жизни.

Хотя и нет симметрии в отношении к маранам и новым христианам между христианским большинством и еврейским обществом Пиренейского полуострова, все же с обеих сторон выкрест сталкивался с двойственным отношением. Испанское (а позднее и португальское) христианское общество в принципе стремилось ассимилировать обращенного, но одновременно считало его чужеродным элементом и боролось с ним. Еврейское общество, очевидно, стремилось считать маранов и их потомков плотью от плоти своей, но одновременно ряд авторитетов осуждал их, предпочитая называть ренегатами (ивр. мешумадим — букв, «уничтоженные»).

Как же сложилась такая ситуация в христианском мире, если еще на Четвертом Толедском соборе (633) был установлен принцип: «нельзя спасти человека насильно, а лишь по его воле», т. е. нельзя навязывать христианскую веру, в которой якобы только и возможно спасение души, тем, кто не готов принять ее по свободному выбору. Церковь должна убеждать нехристиан «не путем насилия, но используя их свободную волю, не пытаясь их принудить».

Но вместе с тем упомянутый собор придерживался принципа, который стал в христианстве руководящим: тех, кого уже заставили перейти в христианство, «поскольку они уже приняли Божьи таинства, и получили благодать крещения, и были помазаны священным мирром, и причастились плоти и крови Господа, следует заставлять придерживаться веры, к которой они были принуждены и которую приняли, пусть не по своему выбору». Правда, недостатка в церковных законниках, требовавших аннулировать результаты насильственного крещения, не было, но по большей части торжествовал принцип: таинство крещения остается в силе, даже если человек принял его не по своей воле. Такова была и официальная точка зрения властей в Кастилии и Арагоне после погромов 1391 года. Эта точка зрения преобладала и в португальском обществе после того, как все живущие там евреи были принуждены креститься в 1497 году.