Кстати, это тоже можно считать дьявольской уловкой: кому доставлять почту спустя полтора-два века? Тем не менее, моряки «летучего голландца» пишут письма и отправляют почту. И именно этот факт позволил одному из американских исследователей аномальных явлений утверждать, что Ван Страатен со своим экипажем возможно попал в петлю времени. Члены экипажа не понимают, что с ними происходит, просто каждый раз с ними повторяются одни и те же события. Поэтому, когда они пишут письма своим родным и близким, они все еще считают их живущими.
Существует и более «прозаическая» легенда о происхождении «летучего голландца». Она гласит, что команда на голландском торговом судне заболела страшной болезнью. Из страха, что она может быть занесена на берег, ни один порт не принимал судно. Согласно этой легенде, более похожей на правду, корабль с умершими от болезни, отсутствия воды и пищи моряками до сих пор носится по морям и океанам. Встреча же с кораблем-призраком, прозванным «летучим голландцем», грозит в лучшем случае несчастьем, но чаще — смертью, что в варианте с потенциальной инфекцией выглядит пугающе правдоподобно.
И в этом случае история «летучего голландца» обрастает массой подробностей. К ней обращаются очень многие люди, известны свидетельства. Происходит расслоение легенды, и все брошенные экипажами корабли почему-то начинают связываться с легендой о «летучем голландце». Хотя нет сведений, что они встречали «летучего голландца» в море, а экипаж мог оставить судно по самым обыкновенным причинам, но, тем не менее, эти суда тоже называют «летучими голландцами». Таких судов было зафиксировано огромное количество. Весьма авторитетные в мире морской статистики океанографы Рехнитцер и Терр утверждают, что с момента освоения человеком искусства кораблестроения морская пучина поглотила около 1 миллиона кораблей. В XVIII–XIX столетиях каждый год исчезало от 8 до 12 судов. Точнее, исчезали не корабли, а экипажи — ни живых, ни мертвых моряков не было на этих судах. Конечно, можно заподозрить в сих злодеяниях морских пиратов, но против этого свидетельствует тот факт, что пища, питье, золото и даже самое большое сокровище — ром — оставались нетронутыми…
Скорее всего «летучий голландец» — это более-менее универсальный архетипический образ. Существует же архетип Вечного Странника. Можно вспомнить легенду об Агасфере Вечном жиде. Эти истории очень близки, и не заметить их общность невозможно, тем более, что в начале истории Агасфер точно так же был проклят Богом за то, что отказал ему в отдыхе и посоветовал продолжать свой путь на Голгофу. Другая версия — проклятый Богом Каин, тоже вечно скитающийся по свету. А вообще, как пишет Борхес: «Историй всего четыре — о штурме города, о поиске, о возвращении и о самоубийстве Бога. Историй всего четыре. И сколько бы времени нам ни осталось, мы будем пересказывать их — в том или ином виде».
В воображении средневекового европейца плавание странного экипажа связывается со многими мотивами, восходящими к незапамятным временам. Истоки легенд о странниках и странствованиях берут начало из древних времен: аргонавты, Одиссей, Ной и ковчег, Синдбад-Мореход — можно продолжать до бесконечности. Но в интересующем нас контексте выделяется ряд средневековых сюжетов, как совершенно реалистических, так и почти мифических.
Возможные метафоры, связанные с кораблями, населенными проклятой Богом командой: «Корабль глупцов», «Корабль смерти», «пьяный корабль» — все, что связано с темой безумия, болезней (чумы, проказы, эрготизма из-за повсеместного заражения спорыньей зерна) и прочих бедствий. Всего того, что средневековый человек не мог понять, с чем не мог справиться и объявлял результатом Божественного гнева и проклятия.
Безумие — это новое наваждение — заняло место лепры (проказы) в ряду многовековых страхов и стало, подобно ей, вызывать по отношению к себе реакцию отторжения, исключения. Оно настойчиво и неотвязно сопровождало все главные сферы средневекового человеческого опыта.
Один из самых известных образов безумия и одновременно способа избавиться от этой проблемы — Корабль дураков, загадочный корабль, бороздящий тихие воды притоков Рейна и фламандских каналов.