500

Видите ли, в Вашингтоне, будучи внимательным, скоро начинаешь понимать: в большинстве бюрократических структур где-то девяносто процентов всех усилий направлены на то, чтобы создать видимость того, будто что-то делается. В системе безопасности этот процент, пожалуй, даже выше. Больше охранников, больше стволов, больше преград для возможного злоумышленника. Триллионы долларов спускаются на доказательство того, что другие триллионы долларов были потрачены недаром, что на эти деньги здание наводнено вооруженными людьми. И это грандиозное силовое шоу призвано уверить посетителей и высших чиновников в том, что ничего с ними не случится.

Может, это и помогало, но по-прежнему оставалось множество способов проскользнуть мимо охраны, и эта внешняя неприступность могла иметь эффект «обратной вспышки», потому что лишь маскировала уязвимость защиты. Что мне было только на руку. С точки зрения мошенника, эту убежденность в безопасности и следовало использовать. Если люди, мимо которых надо пройти, так уверены в силе закона и оружия — значит, ты должен стать представителем этого самого закона.

Я предъявил охраннику свой значок.

— Ну, как служба? — улыбнулся я, всем своим коповским видом излучая прекраснейшее расположение духа. — Мне надо закинуть кое-какие материалы секретарю. — И приподнял свой дипломат.

Он перевел взгляд с него на мой значок и цыкнул сквозь зубы:

— Проходи.

Маленькую фомку я тщательно спрятал сбоку дипломата, чтобы проскочить металлодетекторы, но парень махнул рукой, чтобы я прошел мимо них. А если б у меня там лежала осколочная мина «Клеймор»?

И все бы ничего, если бы он не подозвал кивком сурового вида девушку — явно только после колледжа — в брючном форменном костюме. Я, конечно, ожидал, что меня будут сопровождать, но теперь задача усложнилась. В большинстве зданий четвертого уровня, если у тебя нет допуска к секретной документации и права на свободный проход, ты получаешь на все время «няньку». Один мой приятель полгода проработал в госдепе в ожидании допуска — так всякий раз, чтобы справить нужду, ему приходилось отпрашиваться и брать с собой «чеперона».

Впрочем, это я предусмотрел. Едва мы вошли в здание, я достал мобильник и начал набивать текст (надо сказать, в Вашингтоне, если ты не пялишься постоянно, как зомби, на свой смартфон, то будешь сильно выделяться из окружающих). «Звони», — набрал я и послал сообщение.

За десять минут мы дошагали до кабинета секретаря министра юстиции.

— Вам сюда, — указала девушка нужную дверь.

Я уставился на табличку:

— Мне ж еще должны поставить печать о получении.

— Но офицер внизу сказал, вам нужно к секретарю.

— Бумаги — секретарю, а мне — печать.

— Печати ставят в службе приема и рассылки корреспонденции. — Девица сердито засопела, но все же выдавила улыбку. — Что ж, пошли.

Мне надо было выиграть время. Я мог бы, конечно, тупо треснуть ее фомкой и оттащить в уборную, но так было куда прикольней.

Мы были на полпути от места назначения, когда вдруг завспыхивали строб-лампы и приятный женский голос в динамиках произнес: «Аварийная эвакуация! Это не учения. Пожалуйста, соблюдайте спокойствие и пройдите к ближайшему выходу. Пожалуйста, без паники. Это не проверка. Повторяем: это не проверка».

— Нам надо идти, — заметно встревожилась девица и пулей устремилась к парадным дверям.

У самого выхода я в суматохе отделился от толпы и поспешил к лестничному колодцу.

По моему сигналу — текстовому сообщению — отец позвонил в полицию и сказал, что в здании Министерства юстиции заложена бомба. Он уже отсидел свое по тюрьмам, и я не хотел пользоваться его услугами для такого злостного преступления, как проникновение на секретный объект. Это была моя работа.

Наконец возле лестницы стало пустынно. Я фомкой вскрыл две двери, ведущие в подвал, где, по предположению Лэнгфорда, и была спрятана улика против Дэвиса.

Здесь как будто с семидесятых годов никто ничего не трогал. Стены в хранилище были из бетона. На производственных стеллажах громоздились пыльные банковские контейнеры в четыре фута высотой. Металлические сетки делили помещение на множество клеток. Низко, над самой головой, тянулись трубы коммуникаций.

И где-то в этом лабиринте таился единственный способ спасти мою жизнь, равно как жизнь отца и Энни, — папка с именем Джеффри Биллингс. Я вошел в первый отсек и начал пролистывать хранившиеся там документы. Некоторые лежали в алфавитном порядке, некоторые нет. Я проглядел названия сбоку на контейнерах, ища подсказку об их содержимом. Там оказалась полная неразбериха: где-то указывались даты, где-то имена, где-то некие шифры. Я заглянул в каждую коробку, ища какую-нибудь папку с именем на «Б», но «Биллингса» так и не нашел.