500 лет до Катастрофы

- Я не хочу есть, - с трудом выговорила она. - Надо обо всем сообщить нашим на Большой земле... Вениамин медленно распрямился.

- Каким образом? - удивился он. - Ведь рация разбилась вдребезги вместе с... джампером. Может, ты предлагаешь запечатать наше сообщение в бутылку и бросить ее в океан, как делали когда-то люди, попавшие на необитаемый остров?

- У нас же есть запасной передатчик, Минечка! - воскликнула Вира. - Ты что, забыл? Он хранится в ящике с запасными бурами, вспомни! Пойдем, достанем его и...

- Постой, - перебил он ее странным голосом, - не надо так спешить... Давай-ка хорошенько обдумаем наше положение.

Снайдерова изумленно уставилась на парня;

- Обдумаем? - повторила она. - А что тут думать? Надо сообщить Комитету, что мы нашли здесь руду, но нуждаемся в помощи. Пусть прилетают, чтобы забрать нас отсюда!

Вениамин покачал головой.

- Я еще раз повторяю: не надо торопиться, Вируся, - сказал он все с той же непонятной интонацией. - Да, мы нашли эту проклятую руду, ты права. Но ты забываешь одну очень важную вещь. Мы нашли не только подземное месторождение, но и друг друга. Мы открыли для нас любовь, и нам с тобой было хорошо здесь, правда? - Девушка послушно кивнула. - Ты же сама подтвердила, что мы с тобой здесь - как в настоящем раю. Так зачем нам стремиться к возвращению на континент?

Не веря своим ушам, пораженная девушка слушала, не в силах произнести ни слова, и Вениамин продолжал:

- А что? У нас есть продукты. В крайнем случае, перейдем на природные ресурсы - тем более что их здесь - полная чаша. Фрукты, овощи, рыба, животные и птицы... Хватит всего... У нас есть оружие и приборы. У нас есть запас инструментов и одежды. Посуда, палатки, медикаменты, всякое прочее барахло. Мы можем построить себе дом или восстановить какую-нибудь из сохранившихся развалюх. Одним словом, мы вполне сможем с тобой прожить здесь, На этом острове, всю ?ставшуюся жизнь.

Только теперь Вира очнулась от состояния странного оцепенения, охватившего ее.

- А как же План? - спросила она.

- Едва ли они о нас вспомнят, - жестко сказал Вениамин. - А если И вспомнят, то не смогут найти. В архипелаге столько больших и малых островков пока проверишь все, уйдет много времени. А время для Плана, как ты прекрасно знаешь, дороже, чем какая-то малочисленная экспедиция.

Наверное, он был прав, но Вира не могла смириться с его доводами.

- А мы? - почти шепотом спросила она. - Как же мы сможем жить без Плана?

- Милая Вируська! - вздохнул Вениамин. - Да у нас с тобой теперь будет свой план, понятно? Мы будем жить, просто жить, а не горбатиться по двадцать четыре часа в сутки! Неужели тебе так хочется возвращаться в холод, голод и повсеместную нищету? Неужели ты считаешь, что здесь, со мной, тебе будет хуже, чем там, с ними? И потом, ни у меня, ни у тебя нет на континенте ни родителей, ни других родственников, поэтому нас ничто не связывает с Планом!

Она наконец поняла его. Но от этого ?? стало только хуже.

- Миня, - начала она, но тут же поправилась: - Вениамин... красавчик ты мой... Послушай, но ведь это подло! Получается, что ты подговариваешь меня дезертировать от Плана, а это... это хуже, чем предательство! Потому что План это не только строительство "ковчегов", не только голод, холод и нищета! Это еще и люди, которые нам доверили важное дело. И если мы останемся здесь и забудем про них, мы обманем их. И еще мы обречем наших детей, если они, конечно, у нас когда-нибудь будут, и детей детей, и внуков внуков на гибель. Ты представляешь, каково им будет погибать на этом красивом, солнечном острове, когда человечество покинет Землю? В одиночестве и в неведении о грозящей им гибели - что может быть хуже такой смерти?

Вениамин закусил губу.

- Что ж, - проговорил он с горечью, опустив голову. - Значит, я ошибся в тебе. Жаль, конечно. Мне почему-то казалось, что ты меня поддержишь, если так сильно любишь. А ты... ты, наверно, только притворялась, что любишь меня. Только вот что, моя милая Вирочка: если не хочешь по-хорошему, мне придется заставить тебя остаться здесь. Теперь уже поздно пытаться что-то изменить, и раз уж я заварил всю эту кашу, то...

Он осекся, но было поздно. У Виры все внутри оборвалось.