5000 ночей одержимости (ЛП)

отбивалась от него из последних сил, пока не поняла, что это бесполезно; он был

слишком силен.

Измученная, я обмякла над столом в поражении, а порка продолжалась, казалось, целую вечность.

Аксель, наконец, прекратил свою атаку, но только после того, как я совершенно

успокоилась. Пот катился по моему лбу, когда я пыталась отдышаться после тяжелого

испытания. Нанесение ударов не входило в число всех вещей, которые Аксель сделал

до сих пор. Тень предательства упала на оставшуюся ниточку надежды, за которую я

цеплялась, когда дело касалось Акселя. Это было больнее, чем физическая боль.

Его мотивы были бессмысленны, и я больше не стремилась в них разбираться.

Вместо этого я хрипела над столом, истощенная от потраченной энергии. Сознание

вернулось, когда я почувствовала горячее дыхание, щекочущее мою киску. Я издала

болезненное шипение, когда он пососал внутреннюю поверхность моих бедер, а затем

своим безжалостным языком проложил дорожку к горящей попке.

— Аксель, - слабо прохрипела я, вяло пытаясь избавиться от его ласк.

Аксель схватил меня сзади за бедра и в ответ подтолкнул вперед, прижимая их к краю

стола. Постоянная боль и физическая нагрузка вымотали меня, оставив усталой и

почти бесполезной. Ему не пришлось напрягаться, чтобы удержать меня на месте. Хотя

слабый голос настаивал на том, чтобы я ударила его ногой и бросилась наутек, сдаться

было легче. Энергия борьбы покинула меня. Я не смогла даже слабо запротестовать, когда его рука скользнула между моих бедер.

— Почему ты это делаешь? - Я напряглась. Мой голос был неузнаваем – последствие

предыдущих криков.

— Потому что я не могу остановиться. - Хрипло ответил он, и от жажды в его голосе

мое сердце подпрыгнуло к горлу.

Он попеременно целовал и скользил языком по коже на моей истерзанной попке, как

будто пытаясь унять пульсирующую боль, которую он причинил. Я старалась

отгородиться от его пристального внимания. Это было трудно, когда влажность его

языка оказывала охлаждающий эффект на разгоряченную попку, ослабляя боль от

физического воздействия.

Аксель снял мои туфли и свободной рукой помассировал мои больные ступни. Мое

дыхание выровнялось, я наслаждалась небольшой передышкой. Он поцеловал каждую

ягодицу, прежде чем вернуться к внутренней стороне бедер. Мои протесты стихли к

тому моменту, как он сдвинул трусики в сторону и его язык скользнул между губами

моей киски. В голове не осталось ни одной мысли, когда он прощупал вход и проник

внутрь. Успокаивающие облизывания были единственным доступным пластырем, способным заглушить боль. Я закрыла глаза, пока он пировал, отвлекая свой мозг от

болевых сигналов.

Аксель поглощал меня с энтузиазмом изголодавшегося волка. Его страсть разрушила

мой контроль над телом, пальцы на ногах подогнулись. Отвлечение от боли было

слишком приятным, и эта передышка заставила мою киску сжаться, прежде чем из

меня вырвался крик оргазма.

Его язык исчез, оставив меня с ощущением пустоты. Мои бедра задрожали, когда

раздался отчетливый звон его ремня, свидетельствующий о том, что он вынул его из

петель. За ним последовал звук расстегивающейся молнии. На протяжении всего

процесса раздевания он держал руку на моей пояснице, чтобы удержать меня в

случае, если я попытаюсь сбежать.

Ему не стоило тратить силы. Охватившая меня эйфория лишила меня всякой

возможности оправиться от предыдущего изнеможения. Когда он схватил меня за

внутреннюю поверхность бедер и стянул нижнее белье, мое дыхание было

затрудненным, а уши горели. Унижение струилось по спине, когда естественная смазка

позволила ему без усилий войти в мою киску.

Я ожидала, что он возьмет меня грубо. Вместо этого Аксель проталкивал член с

контролируемой точностью, замерев, как только полностью вошел. Я бы приняла это за

заботу о моих пульсирующих ягодицах, если бы он не был тем, кто причинил боль. Тем

не менее, его тяжелое, ровное дыхание действительно звучало как попытка подавить

желание вонзиться в меня.

Я чувствовала, как на меня смотрят властные глаза, и закрыла свои, чтобы скрыться

от его интенсивности.

— Как ты могла выйти замуж? - сформулировал он вопрос, заданный ранее, прежде

чем начать трахать меня. Доброта, которую он проявил из-за боли, утихла при

воспоминании о моем «предательском» замужестве с кем-то другим.

Несмотря на последующую жестокость, Аксель старался не таранить бедрами мою

покалывающую попку. Он раздвинул мои ягодицы, чтобы свести к минимуму

последствия своих грубых толчков. Горячее дыхание и щетина Акселя защекотали

мочку моего уха, когда он наклонился вперед и зарылся лицом в мои волосы.

Хотя боль усиливалась всякий раз, когда он прикасался к любой части моей

воспаленной попки, я не издавала ни звука. Моя правая щека упиралась в стол, когда