50х50

Хароуэй раскрыл портфель, порылся в нем и извлек нечто, плотно укутанное во множество слоев полиэтилена. Один за другим он легкими почтительными прикосновениями разворачивал их, пока на свет не появилась старая пробка от радиатора — помятая, исцарапанная, но начищенная и сверкавшая, как драгоценный камень. Он подал ее Маэстро; тот прищурившись, повертел, ее перед глазами.

— Отличная медяшка, — сказал он и протянул предмет гостю. — Оставьте ее себе.

— Благодарю вас, — негромко проговорил Хароуэй.

Он снова тщательно завернул свою драгоценность в полиэтилен и осторожно опустил в портфель. — Большое спасибо вам и за то, что вы любезно согласились принять меня. — Он защелкнул портфель и крепко схватился за ручку. — Я не хотел бы тревожить вас больше… но, с вашего позволения, у меня есть еще один, только один вопрос, который я хотел бы задать вам, перед тем, как уйти…

— И что это за вопрос? — настороженно осведомился Маэстро. Он смотрел в окно, но видел перед собой только Ле-Ман в 1910 году. Если бы не тот неповоротливый «Фиат», его «тип тринадцать» наверняка одержал бы победу. Благодаря верхнему распределительному валу он мог давать 3000 оборотов в минуту…

— Знаете, он волновал меня на протяжении многих лет. Как вы думаете, если бы не этот несчастный случай, смог бы «тип тринадцать» занять первое место? В конце концов, с вашим новым верхним распределительным валом он мог давать три тысячи оборотов в минуту…

— Dio mio! — задыхаясь, воскликнул Маэстро. — Вы читаете мои мысли — я подумал именно об этом, причем теми же самыми словами!

— Нет, сэр, никакого чтения мыслей, а всего лишь многолетние размышления. Я имел только одно хобби, одно всепоглощающее увлечение: автомобили Беллини и гений Беллини.

— Весьма разумное хобби для молодого человека; ведь большинство молодежи нового поколения — бесхребетные бездельники, считающие механическую повозку с автоматическим переключением передач настоящим автомобилем! Задержитесь немного, мы с вами выпьем по бокалу вина. Вы ведь уже знакомы с моей внучкой Вирджинией? Это свет очей старика, несмотря даже на то, что она очень строга со мной. — Девушка пронзила его возмущенным взглядом, а он от всей души рассмеялся. — Не хмурься так, мой цветочек, от этого на твоем прелестном личике могут появиться уродливые морщины. Лучше принеси нам бутылочку «Вальполичеллы» сорок седьмого года и какие-нибудь склянки. Мы устроим сегодня небольшой праздник.

Они потягивали вино и разговаривали, и разговор касался только автомобилей — автомобилей Беллини, которые, по их обоюдному убеждению, были единственными автомобилями, достойными обсуждения. День склонился к вечеру. Хароуэя вынудили остаться к обеду (его не пришлось долго уламывать), и разговор продолжался: червячные передачи и рулевое колесо — под спагетти, полуцентробежные гидравлические многодисковые муфты — к мясу, а с десертом пошли толкатели клапанов. Это было в высшей степени удовлетворительное меню.

–..И вот доказательство, — объявил Хароуэй, вписывая последнюю формулу в длинный ряд уравнений, растянувшийся на всю длину ослепительно белой льняной скатерти. — Когда вы разрабатывали для «типа двадцать два» ваш шестнадцатиклапанный двигатель с четырьмя клапанами на цилиндр, то добились большего давления продувки при меньших по размеру клапанах — расчеты это наглядно подтверждают! Вы, конечно, предварительно провели математическое моделирование?

— Нет. Доказательства я оставил для других. Я знал, что у меня получится; можете назвать это интуицией.

— Не интуицией, а гениальностью. Беллини кивнул своей большой седой головой, принимая его слова как должное.

— А чем, по вашему мнению, я занимался последние десять лет? — спросил он.

— Ничем. Вы заперлись в этом замке, дав автомобильному миру больше, чем любой другой человек на свете.

— Вы правы. Но я, хотя и удалился от дел, все же устроил здесь маленькую мастерскую для всяких развлечений, проверки идей… Так, стариковское хобби. Я построил автомобиль…

Хароуэй весь побелел. Он привстал на ноги, конвульсивным движением смахнул на пол один из изумительных хрустальных бокалов, но даже не заметил, как драгоценное стекло с жалобным звоном рассыпалось возле его ног.

— Автомобиль… Новый автомобиль… — задыхаясь, выдавил он.

— Я подумал, что он мог бы вас немного заинтриговать, — с озорной усмешкой сказал Маэстро. — Смею ли надеяться, что вы не откажетесь взглянуть на него?

— Нет, дедушка, нет! — вспыхнула Вирджиния. На протяжении всего обеда она сидела почти безмолвно, так как беседа, похоже, не причиняла Маэстро никакого вреда, и ее обычная настороженность смягчилась, но это было уже чересчур. — Ты опять разволнуешься, доктор запретил тебе подходить к автомобилю еще по меньшей мере две недели…