52-е февраля

Мы сидели в коридоре на подоконнике, болтали, Сашка меня за руку держал. А Витька пришел и что-то мне начал говорить. Честно говоря, я даже не поняла, что он мне предлагает. Но он так гнусно ухмылялся, а Сашка так напрягся, что я догадалась, что он хочет от меня что-то гадкое. И его «что-то» — это то самое «что-то», которое имела в виду мама.

А потом у Витьки во рту оказалась тряпка.

Я думаю, мы в седьмом классе не целовались именно потому, что боялись этого грязного «чего-то».

52.02.2013. 22:00. Динка

Из воспоминаний маму вырвал очередной телефонный звонок.

— Да, Кирилл. Что делает? Сидит в сугробе?

Мама кинулась одеваться, прижимая трубку к уху. Потом кинула телефон, включив громкую связь.

— Да ты не волнуйся, — говорила трубка, — там очень много народу. И мои ребята рядом, они помогают вход на станцию откапывать, они Динку видят. Она дошла до станции, но там полный завал, причем в прямом смысле слова. Люди из центра приезжают и, чтобы выйти из станции, норки себе прорывают. А дальше идти практически невозможно, снега по пояс. Она дошла, а теперь сидит в сугробе и ревет. К ней минут пять назад Серега подходил, предлагал помочь. Отказалась. Еще минут через пять погоним ее домой, чтоб не замерзла. Не ходи сюда, все под контролем.

— Да как же не ходить? Она же ребенок!

— Сама ты как ребенок, — отрезала трубка, — а ей уже пятнадцать. Дай поплакать человеку.

52.02.2013. 22:07. Тёмка

Дорога до родного спального района, которая обычно занимала пятнадцать минут, сегодня растянулась, как размусоленная жвачка — тут снегоуборщики еще не ездили, улицы были завалены по самое не могу. Хорошо, что кто-то отважный уже проложил колею, разгреб радиатором сугроб.

А еще лучше, что появилась сеть. Тёмка успел набрать эсэмэску «Уже еду прости метель» и нажать на «Отправить», когда аппарат звякнул и отрубился. Видимо, всю батарейку потратил на попытки связаться с вышками.

— Андроид! — презрительно сказал папа. — Вот мой старичок неделю без подзарядки держится!

Тёмка упрятал труп мобильника в куртку и принялся гипнотизировать номера домов. Ему бы только домой добраться, а там дворами и… Главное, чтобы сообщение успело уйти.

Перед поворотом на Лесную папа резко сбросил скорость.

— Это что, пингвины?

Процессия и правда напоминала небольшую стаю пингвинов — пухлые черно-белые существа ковыляли гуськом, прижимая к себе объемистые свертки. Но лица у существ оказались человеческие и очень печальные.

— Надо бы подобрать, — пробормотал папа и совсем затормозил.

Но тут же бросил на Тёмку виноватый взгляд:

— Нет, мать меня убьет, если ребенка заморожу.

Это было последней каплей. Тёмка распахнул дверь, выскочил наружу и крикнул:

— Эй! Вас подвезти?!

Отец посмотрел странно — то ли сердито, то ли с гордостью — но ругаться не стал, сдал задом к людям в черно-белом.

«Пингвины» оказались музыкантами, одетыми во фраки. Вся верхняя одежда ушла на утепление инструментов. Только шарфы и шапки защищали музыкантов от легкого, но все-таки мороза.

— Вам далеко? — спросил папа.

— Нам бы до метро! — главный «пингвин» с надеждой кашлянул в шарф. — А там… как-нибудь…

…Они набились в папин джип так плотно, что стало жарко без всякой печки. Тёмка уже не влез (да он и не стремился особо).

— Я тут подожду! — сказал он папе.

И снова отец ничего не сказал, хотя ему, видимо, очень хотелось. Посмотрел внимательно, захлопнул дверцу и повез «пингвинов». Тёмка подождал, пока папин «лендровер» завернет за угол, и зашагал в арку. По его прикидкам, тут можно было срезать угол и выйти прямо к дому Жуковой.

Отец ничего этого не видел, но на сердце у него скреблась маленькая противная кошка. Или даже крыса. Вдруг вспомнилось, что сын сейчас в восьмом учится. Как раз в восьмом произошла та история… которую вспоминать не хотелось никаким боком.

— Простите, — сказал сидевший рядом главный музыкант, седой и похожий на Бетховена и Эйнштейна одновременно. — К метро налево…

— Ой! — Тёмкин отец спохватился и принялся разворачиваться. — Простите, на автопилоте домой поехал… А вас как занесло на окраину? У нас тут вроде концертных залов нет.

— Да мы концерт в больнице давали, — ответил кто-то сзади, — благотворительный. А машина за нами не пришла.

Оттаявшие музыканты наперебой принялись рассказывать, какие замечательные дети в больнице, совсем не несчастные, очень любят смеяться, а серьезную музыку слушают так, как никто из взрослых не умеет.

Водитель старательно кивал и еще более старательно улыбался.

Посреди этой беседы Бетховен-Эйнштейн доверительно наклонился к нему и что-то протянул.

— Скушайте, — прошептал он. — А то у вас вид удрученный.

Тёмкин отец механически принял подарок, посмотрел на него… и с трудом удержал руль.

— Вы чего? — испугался главный музыкант. — Это всего лишь барбариска!

— Да… Спасибо… Просто… у меня с барбарисками многое связано.

Он сунул конфету в карман и сосредоточился на дороге.

52.02.2013. 22:07. Динка

Динка сидела в сугробе и самозабвенно ревела. Встреча, о которой она мечтала, не состоялась. Жизнь потеряла смысл.