52 Гц (СИ)

Только подумайте — эти девушки стараются оправдаться. Будто любому, глядя на них, само приходит в голову, что они добились своего положения не талантом, а сексуальными услугами. Но все эти «такие девушки», я уверен, предпочли бы делать карьеру иначе. «Такие девушки» оказались уязвимы к манипуляции и угрозам, к физическому насилию, которого они не ожидали. Они стали жертвами — и их же за это и осуждают.

Быть актером — значит иметь совершенно иной уровень личных границ. То, что для каждого человека является интимным, здесь зачастую выставляется на публику. И я говорю не только о публичности в личной жизни. Съемки в любовных, эротических сценах, когда перед толпой совершенно посторонних людей тебе нужно обнажиться и сыграть страсть, а потом твою грудь, твой голый зад увидят миллионы — все это заставляет как-то иначе относиться к себе, к своему уровню допустимого. Границы здесь размываются. И поэтому когда кто-то назначает тебе встречу в отеле, у себя дома, на своей яхте — ты приезжаешь, потому что знаешь: мы все — занятые люди, и ты готов уважать чужое время. И ты не ждешь подвоха.

Связавшись с крупными изданиями, Дакота помогла подготовить несколько разоблачительных материалов. Ее сомнительная репутация заставила общество обрушить на нее шквал критики, мол, кто в своем уме будет доверять свидетельствам проститутки?.. Но Дакота ждала этого шага.

— Как удобна эта позиция, — говорила она, — для тех, кто относится к девушке из эскорта как к вещи. Как удобно оправдывать насилие тем, что оно применено к проститутке. Как удобно, что если ее изнасиловать — она не пойдет в полицию. Преступления словно и нет, если жертва зависима от насильника. Она может быть проституткой — и она будет молчать. Она может быть актрисой — и она будет молчать. Потому что обе они совершенно одинаково боятся заговорить.

Зима стала жаркой, когда случилось то, чего и добивалась Дакота. Скандал вышел из-под контроля. Осмелев от чужих примеров, актрисы заговорили сами. Заку уже не требовалось кого-то искать и договариваться: они начали действовать сами. Они рассказывали, как приходили на прослушивания в номера отелей, где Ларри встречал их в халате на голое тело. Как Ларри вынуждал режиссеров добавлять в фильмы эротические сцены и лично присутствовал на съемках. Как он угрожал, что отказ будет стоить им карьеры.

Отрицания и заверения, что его «не так поняли», больше не помогали. В адрес Ларри полетели судебные иски. Адвокатские конторы жужжали, как пчелы по время сбора нектара, Лос-Анджелес затрясло.

Ларри был арестован. Потом выпущен под залог. Его торопливо исключили из членов Академии. Никто больше не понимал, что будет с «Оскаром» в этом году.

Майкл смотрел на это и понимал, что все это было большой игрой, в которой были задействованы сотни пешек. И он, и Дакота, и Зак, и Фабьен — все они лили воду на мельницу тех, кто оставался в тени. «Нью Ривер Фронтир» была не единственной крупной студией — но Ларри был единственным, кто решил, что ему все позволено. Он привык вынуждать поступать по-своему актрис, режиссеров, продюсеров — всех тех, кто был от него зависим. А когда и этого ему оказалось мало, он решил завести друзей в Вашингтоне, чтобы подняться еще выше. Но другие студии не намерены были прощать ему наглость и беспринципность, с которыми он вел бизнес в последние годы. Они воспользовались моментом — и каждый, кому Ларри когда-то наступил на больную мозоль, каждый, кого он когда-то подставил, подвинул, кому перешел дорогу — каждый встал против него.

Это цунами в очередной раз принесло к Майклу Викторию. Она изменилась — в ней больше не было ни прежней дерзости, ни прежней наглости. Шли разговоры о том, что Ларри покинет руководство студией, а может быть, и сама студия перестанет существовать, поскольку сумма исков к Ларри уже достигла астрономических чисел и продолжала расти. Было ясно, что студия объявит себя банкротом гораздо раньше, чем сумеет расплатиться со всеми, кто жаждал крови.

Виктория была похожа на запуганную мышь. Она выглядела настолько жалко, что это уже не было похоже на игру. Ей и правда было безумно страшно. Ее будущее висело на волоске. Рядом с Ларри она могла быть уверена, что у нее будут фильмы, будет работа и миллионные гонорары. Без него, без его поддержки она боялась остаться никем.

Майкл понимал ее лучше, чем хотел бы. Когда-то у него был тот же самый панический страх вернуться в нищету и безвестность. Сейчас этот страх делся куда-то, и куда — он не знал. Хотя он тоже мог прогореть. Из отчаяния Виктория могла бы утопить его вместе с собой, выставив себя жертвой сразу двух мужчин. Одного — который вынуждал ее спать с собой, второго — который молчал об этом. Она могла повернуть историю так, что они оба пользовались ее зависимостью и страхом.

Майкл не хотел с ней встречаться, тем более после всего того, что она говорила о нем и как подавала их разрыв. Но она подкараулила его в коридорах студии, куда он приехал на вечернее шоу, и когда они столкнулись, поздно было делать вид, что они незнакомы.