54 исторические миниатюры и 29 переводов. Сборник (СИ)

- Секретное платное сотрудничество Талейрана с правительствами России и Австрии неплохо характеризуется словами Меттерниха "Люди, подобные Талейрану, - как режущие лезвия, играть с которыми опасно..." - добавил Инсаров. - Возможно, Российский Император Александр I ощутил правильность такого тезиса...

- Над этими вопросами следует размышлять... При написании книги о Талейране... - ответил Павленков. - Если считать верными тезисы о том, что Талейран способствовал сохранению территориальной целостности Франции в 1814 и 1815 годах и сохранению Парижа в 1814 году, то следует считать его выдающимся историческим деятелем. И, в любом случае, Талейран - активный участник важнейших исторических событий.

... Почему-то приходят на память воспоминания и размышления М. Горького относительно его встречи с С.Ю. Витте накануне девятого января 1905 года. После издания Манифеста 17 октября 1905 года Витте 22 апреля 1906 года ушел в отставку с поста Председателя Совета Министров. Большого ума был человек! Но не будем переключаться на другие темы.

- Книга о Талейране получится, конечно, интересная, - высказался Каменский. - Но необходима работа в архивах, широкий доступ к публикациям на французском языке. Уважаемому Томасу Эдисону мы написали письмо с просьбой порекомендовать литературу о нем. Он любезно ответил. С учетом его ответа и был написан о нем биографический очерк. Кому писать относительно Талейрана? Французскому правительству? Вряд ли оно порекомендует литературные источники для написания биографического очерка о Талейране.

Павленков перевел взгляд на Инсарова. Тот высказался иносказательно и поэтично:

- "С моря дует влажный, холодный ветер...Его порывы приносят с собой сморщенные, жёлтые листья и бросают их в костёр, раздувая пламя..."

- Понятно, - улыбаясь, вздохнул Павленков. - Придется обращаться к Горькому. Об опубликовании книги о Талейране. В Горьковской серии "Жизнь замечательных людей".

18 мая 2017 года

24.Сказка о Витте

Большая семья М. Горького собралась вечером в зале на итальянской вилле. Горький сидел в углу комнаты, за столом. В золотых очках. И был похож на старого мастерового.

За окном вдалеке был виден Везувий: его огненная лесенка сверкала в небе.

В числе собравшихся были Поэтесса и Мемуарист. Они также жили в это время под одной крышей с Горьким и его семьей.

Кто-то лежал на диване. Несколько человек сидели в креслах. На ковре лежала собака.

Мемуарист попросил:

- Алексей Максимович, прочитайте нам, пожалуйста, лекцию о Витте.

- Я не считаю себя специалистом по Витте, - ответил Горький. - Много событий было связано с именем Сергея Юльевича. И вряд ли я могу осветить его деятельность в целом. Но мини-лекцию? Пожалуй.

Сначала приведу цитату "из Горького", - Горький улыбнулся.

- Итак.

"Незадолго до кровавых событий 9 января 905-го года Морозов ездил к Витте с депутацией промышленников, пытался убедить министра в необходимости каких-то реформ и потом говорил мне:

- Этот пройдоха, видимо, затевает какую-то подлую игру. Ведет он себя как провокатор. Говорить с ним было, конечно, бесполезно и даже глупо. Хитрый скот.

(...)

Решили ехать к Витте...

Витте не было дома. Часа полтора сидели в библиотеке, ожидая его, наконец он явился и любезно пригласил нас в кабинет.

(...)

Он заговорил тоном сожаления, пожимая плечами, приподнимая жидкие брови, улыбаясь скользящей улыбкой, - это делало его еще более неприятным. Голос звучал гнусавенько, слова сыпались обильно и легко, мне послышалось в них что-то хвастливое, и как будто он жаловался, но смысла слов я не мог уловить, и почти ничего не оставили они в моей памяти. Помню только, что, когда он внушительно сказал: "Мнение правящих сфер непримиримо расходится с вашим, господа..." - я почувствовал в этой фразе что-то наглое, ироническое...

Потом предложил нам перейти в библиотеку на время, пока он переговорит с князем Святополком. Мы ушли, я слышал, что он говорит по телефону, но у меня осталось странное впечатление, что он звонил своему швейцару и беседовал с ним.

Не знаю, каков был ответ Святополка - или швейцара, - я не входил в кабинет на приглашение Витте и не спрашивал об этом членов депутации. Я вообще чувствовал себя не на своем месте в этой депутации. К тому же меня очень интересовал Кузин - я увидал, что он очарованно смотрит на коллекцию орденов в витрине; согнувшись над нею, почти касаясь пуговицей носа стекла ее, он смотрел на ордена, из рта его тянулась нить слюны и капала на стекло. Когда я окликнул его, он с трудом выпрямил спину и, улыбаясь масленой, пьяной улыбкой, сказал, вздохнув:

- Сколько... накопил, черт...

Шмыгнул мокрым носом и крепко вытер лицо рукавом пиджака. Все это было неописуемо противно. Назад, в редакцию, я уже не мог ехать с Кузиным".

- Сейчас, дорогие друзья, - продолжил Горький, - когда иногда высказывается мнение об "ускорении" Талейраном исторического процесса, я могу взглянуть и на 9 января 1905 года, и на последующую цепочку событий по-иному.