54 метра

— Никаких перекуров!!! — орал Петров (абсолютно казахской внешности), бессмысленно странствуя с нами, иногда останавливаясь передохнуть от простого хождения и крика. Лучше бы взял и тоже понес хоть одну охапку «сокровищ». Но он «белая кость», его дело — орать, создавая мотивировочную установку энергоемкими словосочетаниями: «Я вашу мамуип…л! (слово с ошибками и акцентом)». Или вот: «Лица, относящиеся к пассивной части сексуальных меньшинств, просьба поторапливаться и не уменьшать процент коэффициента полезного действия при транспортировке ценного груза. Иначе я вступлю в небезопасные половые отношения с вами и вашим мозгом, вынутым из головы. И не буду заканчивать сие соитие до скончания вашей военной жизни!» Это культурная версия для культурных людей со стажем, на самом деле капитан и слов-то таких не знает. Вскоре, утомившись и замерзнув, «казах» сел в теплую кабину машины и больше не показывался. И мы с мокрыми спинами, холодными носами и щеками, жмурясь от хлеставшего колкого снега, таскали, как муравьи соломинки, груз в кузов КамАЗа. Быстро темнело, и только фары выцепляли белые хлопья, несущиеся плотным потоком из стороны в сторону. Корабль то с силой оттягивало в море, то с таким же усилием бросало всем весом на причал. Наш накидной самодельный деревянный трап на колесиках подкидывало и шатало из стороны в сторону. Ходить по нему становилось все опасней. Упадешь вниз — и раздавит тебя между причалом и бортом, как комара. А если не раздавит, то холодная вода за пять минут сделает свое дело. Даже если успеют поднять, то при таком ветре и мокрой одежде останется жить минуту, потому что теплопроводность мокрой одежды становится эквивалентна самой воде. И прощай, поминай как звали. АСТЕЛАВИСТА, БЭЙБИ. АДЬЮ, СИНЬЙОРЭ. А этот казах-капитан пошлет к тебе домой телеграмму-похоронку: мол, так и так, погиб, защищая Родину. Герой совсем, однако.

И тогда я остановился на причале, объявив перерыв трем своим матросам — друзьям по несчастью. Те с удовольствием остановились, но зашептались:

— Ща капитан вылезет и разорется.

— Не переживайте. Капитана я возьму на себя. Я все-таки старшина, заболтаю его как-нибудь. Если он человек, то поймет, что пора уезжать, чтобы мы переоделись и отогрелись, иначе завтра все заболеем. Все. Всем курить.

Мы достали сигареты и, прикрывая ладонями трепещущие огоньки зажигалок, закурили. Корабль со стоном метался у пристани, как собака на привязи, и закрывал нас немного от ветра. Такой ветер называется «ветер РАЗ», это значит, что его скорость превышает двадцать семь метров в секунду, порывами достигая сумасшедших показателей. На такой затяжной порыв можно (проверено) ложиться грудью, всем весом и расслабляться. Ветер словно что-то живое будет держать тебя, пока не прекратит порыв и не начнет его с другой стороны. Обычно говорят, что он юго-западный или еще какой-нибудь направленности. Но здешний повелитель-ветер, словно хороший боксер, целится в лицо. Отвернешься от порыва, а он через секунду снова тебе в подбородок бьет колким воздухом. Его направление — отовсюду.

Недавно одного офицера хоронили. Его ветер убил. Он шел домой, цепляясь за все, что возможно, чтобы не сносило по гололеду назад. У нас же, как всегда, дом на горке расположен, чтобы интересно было наблюдать всем окружающим: «Доползет или нет?» И где-то наверху в заброшенном доме расшатало и вырвало стекло из оконного проема. Этот прозрачный прямоугольник спланировал на бедолагу, словно падающий кленовый лист, и прошел насквозь, откинув его назад, когда разделял позвоночник. Его таким и нашли утром, с удивленными глазами, разделенного на две части в алых сугробах, впитавших кровь. Бродячих собак, которые взялись за поедание останков, пришлось автоматными очередями отгонять.

Здешние собаки ненавидят людей. Но и это вполне объяснимо. Они такие, потому что их бросили те, кому они так доверяли. Их бывшие хозяева, офицеры и прапорщики, получили квартиру на «большой земле» и уехали навсегда. Они не взяли их с собой (вдумайтесь), потому что билет на поезд и теплоход для собаки, прожившей с ними долгие годы, стоит «как на взрослого человека». Они предпочли им лишнее перевезенное кресло или шкаф. СУКИ! Я сам видел, как это происходит. Они оставляют им на холке ошейник, за который их держат матросы, когда та рвется за хозяином на теплоход. Он, хозяин поворачивается на трапе и успокаивает собаку. Он вкрадчивым ласковым голосом говорит, что вернется. Он говорит это, чтобы та успокоилась. Он приказывает ей сидеть.