54 минуты. У всех есть причины бояться мальчика с ружьем

Мы будем есть булочки из кондитерской матери Эйвери, шоколадки, сколько сможем унести, попкорн, леденцы – для Криса возьмем лакричные, хотя я этот вкус терпеть не могу.

Никакого спиртного, пока наши новички не заснут. Тогда-то мы непременно выпьем. Мы произнесем тост за четыре года учебы, только Крис и я. И мы не будем спать до рассвета. Как можно спать в последнюю ночь в школе Оппортьюнити!

Мы будем смотреть, как меркнут звезды и исчезает луна.

Мы будем смотреть, как загорается горизонт и поднимается солнце. Мы будем говорить о будущем в последний раз, перед тем как оно наступит.

Мы будем вместе.

Эту ночь мы запомним навсегда – лучшую ночь в школе.

Так обязательно будет. Обязательно.

Томас

Вторая и третья скрепки тоже ломаются. Щелк. Щелк. Одна за другой. Я бросаю их на линолеум.

Опираюсь на пятки, встаю и отхожу от двери, чтобы не замолотить по ней кулаками.

Возвращаюсь в главный коридор и заглядываю за угол. Никого. Ни Фарида. Ни полиции. Лишь бесконечная, гнетущая тишина. Невозможно представить, что в школе тысяча учеников. Сейчас они должны быть в этих коридорах, смеяться, спорить, подначивать друг друга. Тяжелые двери удерживают все звуки – но мне нужно что-то, чтобы отвлечься от шума в голове.

Я возвращаюсь к дверям, падаю на колени, распрямляю еще две скрепки. Вставляю в замок одну, потом другую. Забываю обо всем остальном.

Когда я опускаю кончик первой скрепки, она проходит мимо шпилек механизма.

Вытираю вспотевшие руки о джинсы, ввожу в замок вторую скрепку и легонько нажимаю. Надо было поискать в кладовке Нила плоскогубцы побольше – эти слишком малы для хорошей хватки.

Первые скрепки встали удачно.

Теперь третья.

И еще одна.

За дверью гремит выстрел, и я отшатываюсь. Замок вырывается из моих рук, но я ухитряюсь все же схватить его, прежде чем он ударится о дверь.

Второй выстрел.

Вот черт!

Дверь глушит звуки в зале, но откуда мне знать, не слышат ли там меня? Я обычно пропускал собрания, хотя для этого приходилось опаздывать на автобус или прогуливать школу. Не представляю, сколько шума производит моя возня. Не представляю, что по другую сторону двери. Может быть, кто-то пытается вырваться. А может, стрелок собирается выбить мне мозги. Не знаю, что пугает меня больше.

Я замираю, потом сжимаю отвертку в руке, как кинжал.

Пригибаюсь, чтобы броситься бежать, если понадобится, и поднимаю руку, чтобы постучать по двери. Возле угла, чтобы звук не разносился далеко. Коротенький, бессознательный мотив.

Сильв

Аша дрожит. Мы собирались лететь, но идти нам некуда. Остаться в живых больше не цель – умереть еще не цель.

Наверное, стучать глупо, но тени продолжают двигаться. Я должна знать, что там – кто там. Все рыдают, Тайлер разглагольствует, на меня никто не обращает внимания.

Рука моя все еще скользит по двери.

Сердце отчаянно колотится.

С другой стороны доносится знакомый ритм. Ритм песни. Абуэло вечно мурлыкал ее нам, когда мы были маленькие. Впервые во мне зарождается надежда. Тайлер не знает, что Томаса еще утром отправили к директору. Он не добрался до него первым. И Томас не оказался запертым с нами.

Он жив.

Он вытащит нас отсюда.

От неожиданного всплеска надежды голова у меня начинает кружиться.

Я осторожно осматриваюсь. Все смотрят только на Тайлера – и на Отем.

Нет… Я перестаю дышать. Нет, она не может.

Отем идет к брату. Лицо ее помертвело. Спину она держит поразительно прямо. С каждым следующим шагом она буквально сжимается. Не могу вспомнить, когда она в последний раз смеялась, не сдерживаясь. Не могу вспомнить, когда она была счастлива, как раньше, когда сидела на деревянной изгороди спиной к хлопковым полям и закату и любовалась танцевальными па мисис Браун.

Она не может сдаться ему. Он никогда ее не отпустит.

Он никогда не отпустит нас. Ему нужна не только она. Его месть не для нее.

Но на ее месте я бы сделала то же самое. Когда Мама́ заболела, братья приехали со всей страны, чтобы помочь нам закрыть ее юридическую фирму и переехать на ферму Абуэло. Когда Томаса чуть не выгнали из школы, мы с Абуэло отправились к директору Трентон, чтобы этого не случилось. Когда я рассказала своим о моей подруге, они обрадовались моему счастью, хотя отец Джонс вечно говорит на проповеди о грехе, аде и проклятии.

Я бы осталась в Оппортьюнити и пожертвовала своими мечтами ради семьи.

Не могу представить, как может быть иначе. Я люблю Отем так же сильно, как презираю Тайлера. Вот почему я так и не рассказала ей, что он сделал. Я хочу, чтобы она сохранила свою единственную семью.

Отем отделяется от нас – и я ничего не могу сделать. Я бы побежала к ней, обняла ее, но в то же время мне хочется обнять брата и никогда его не отпускать. Много месяцев мы почти не разговаривали, но то, что он здесь, придает мне сил. Я даже не знала, что они у меня есть. Мне хочется удержать это чувство – и брата.

Я не могу потерять их.

Я заканчиваю песню, начатую Томасом.

Отем