55

Уилбрук находился в глуши, за сотню километров от ближайшего населенного пункта – Портмена, куда вела одинокая дорога, извивающаяся, как хвост ящерицы. Даже по австралийским меркам городок совсем не старый: первые упоминания относятся к концу XIX века. Его назвали в честь известного старателя из Албани, который, бросив плодородные виноградники на юге материка, отправился искать богатство в здешней глине. И ведь нашел! Он откопал целую россыпь золота, самородки буквально торчали из земли, как маршмеллоу в чашке с хлопьями. Некоторые даже не помещались в ладонь.

Когда о находке узнали, в округе тут же стали возникать деревянные лачуги, количество которых не поддавалось здравому смыслу. А где лачуги, там и увеселительные заведения: бары, салуны, бордели – минимум по паре. В погоне за богатством хлынул народ: тысячи и тысячи золотоискателей, которым газеты сулили исполнение всех желаний.

Увы, сбыться мечтам не довелось. Самородки вдруг закончились, а в ржавых лотках оседали лишь отдельные крупинки. Людей, впрочем, это не останавливало, они продолжали намывать камни и глину в ручьях, а отчаявшись, утоляли разочарование выпивкой и женщинами, вот только платить было нечем. Вместе с долгами копились и обиды.

Городок жил как на пороховой бочке, и однажды летней ночью грянул взрыв: десятеро мужчин устроили перестрелку прямо на центральной улице. На ногах остался только Том «Томат» Келли, но на следующее утро кровотечение в плече доконало и его. Обстановка в Уилбруке ухудшалась, а денег становилось все меньше. Первыми – за новой золотой лихорадкой – уехали врачи, юристы и торговцы; от пятитысячного населения осталась едва ли пятая часть. Удержались и несколько баров да борделей, для которых людское отчаяние было основным источником дохода.

Тем, кто остался, пришлось как-то выживать, но земля была одинаково негостеприимна и к людям, и к животным, которых пытались разводить. Сорок лет Уилбрук находился на грани вымирания, пока под ним не наткнулись на залежи железной руды и крокидолита[2]. Началась новая лихорадка, горнодобывающие корпорации принялись скупать рудоносные участки за баснословные суммы. Городок стал разрастаться, появились первые кирпичные постройки. А потом залежи вдруг снова иссякли, и корпорации перебрались в Портмен, расположенный в нескольких часах езды, без сожалений бросив Уилбрук, как змея сбрасывает старую кожу.

Вот тут, собственно, и жила семья Чендлера. Несмотря на все недостатки, он гордился этим городком, который не без оснований считал своим. Будучи сержантом полиции, Чендлер, по сути, исполнял роль шерифа – символично, учитывая, что на вид город так и застрял на рубеже позапрошлого века. Только грунтовку на центральном проспекте залили асфальтобетоном, который на солнце казался чуть ли не белым, а посередине даже соорудили островок безопасности (непонятно зачем, ведь машин все равно почти нет). Ярко раскрашенные навесы над тротуарами спасали от палящих лучей, но не от зноя; изящно отлитые металлические столбы почти вековой давности напоминали об ушедшей эпохе.

* * *

Чендлер подъехал к бетонной парилке под названием «участок» и посмотрел на себя в зеркало. Вот ему уже за тридцать. Приятное еще лицо округлилось, под глазами залегли синяки от недосыпа и прелестей жизни отца-одиночки. Волосы поредели, но пока не отступили. Светлая шевелюра вкупе с легким загаром отлично подошла бы стареющему серферу – только не ему. Чендлер вообще старался держаться подальше от моря. На суше хотя бы видно, откуда ждать опасность.

Старший сержант Билл Эшкрофт вышел на пенсию в июне прошлого года, оставив Чендлеру свою должность и четверых подчиненных. Впрочем, что толку в таком штате, когда дело приходится иметь лишь с превышением скорости, бытовухой и – максимум – драками в пабах. Всего пабов в Уилбруке три, но не для того, чтобы был выбор, а чтобы те, кого выгнали из одного заведения, могли пойти в другое. Тем не менее участку полагалось пятеро сотрудников, и Полицейское управление Западной Австралии строго за этим следило, ведь стоит начаться сокращениям, посыплются все.

За стойкой регистратуры сидел Ник Кириакос, новенький. Чендлер считал, что к дежурствам и заданиям тот пока не готов. Несмотря на способности и усердие, давать двадцатилетнему парню оружие и отправлять на улицу было рискованно. Он еще многого не понимал, и им двигало желание угождать, учиться и демонстрировать глубокие (и пугающие) познания о серийных убийцах.