59 лет жизни в подарок от войны (СИ)

И вот мы стоим как вкопанные. Огонь неимоверный, но ни одна пуля в нас не попала. Только плохо организованный огонь, неумелая пристрелка спасли нас всех от полного уничтожения своими же автоматчиками. Доворот всего на полтысячных — и мы все превращены в решето.

Огонь длился не более четверти минуты. Опомнились-таки! Сообразив наконец, что тропа на отрезке между нами и дозорными от мин свободна, бегу к ним, и снова взрыв и крик. Это Савицкий стал (для чего это ему понадобилось!?) обезвреживать увиденную им мину, и взрывом ему оторвало левую кисть.

Еще живой, лежащий на животе старшина пытается двигаться и тем самым смещает предохранительную чеку ручной гранаты. Мы иногда против правил носили их на поясном ремне. Взрыв, осколки, поглощенные телом старшины, не разлетаются.

Двоих немедленно отправляю сопровождать в наш ближайший тыл уже перевязанного Савицкого. Потом они мне рассказали, что Савицкий шел сам и радостно кричал: «Жить буду, е… буду!»

Тут прибежали Еременко и «без бороды». Отрывистая речь, бессвязные вопросы. Перепуганы оба. Поиск сорван, мои ребята подавлены, а я не понимаю, как это все могло произойти и еще к тому же ищу, где я промахнулся, в чем виноват. Все было оговорено с «без бороды», все обусловлено вплоть до точного времени пересечения переднего края, и с пулеметчиком перекинулись несколькими словами. Он ничем не возбудил в нас сомнений. Значит, не знал про мины.

Должен ли я был встретиться с «без бороды»? Если бы Еременко к нему не пошел, то — да. Но Еременко взял на себя обязанность поддержать взаимодействие автоматчиков с моей группой.

Доложили в полк о случившемся, и обоим капитанам было приказано «разобраться». Думаю, «без бороды» не торопился с разбирательством, ведь не мы сами на своем пути поставили мины. Тут только я вспомнил о моих наблюдателях там, впереди, в лесу. Не успел послать за ними, как они явились сами. Сообразили.

Вернулись провожатые Савицкого, привели с собой крестьянина с лошадью, запряженной в сани. Увезли тело старшины.

На тропе осталась единственная мина. Немцы на происшедшее никак не реагировали. А что им?… Тот фриц, который стоял на посту возле блиндажа, так и не узнал, какая судьба ему готовилась, он так и не дождался, когда мы придем за ним взять его в «языки». Сменившись, пошел, небось, дрыхнуть в вонючий блиндаж, так и не поняв, что, во-первых, он спасен, а во-вторых, своим спасением он обязан дураку из роты автоматчиков, наставившему пяток мин на пути разведчиков своего же полка.[12] Можно представить себе, сколько мелких и крупных случаев несогласованности бывало за четыре года войны, и во сколько напрасных смертей они обошлись. «На войне без потерь не бывает». «Война все спишет». Робко бродивший в обиходе антитезис: «а кому и запишет» не успокаивал.

Капитан Еременко был зол, но молчал.

Когда мы прибыли с докладом в штаб, я увидел незнакомых мне офицеров. Узнал, что ввиду бесперспективности пробиться за хребет и овладеть пунктами Полгора и Жилина дивизия перебрасывается на другой участок фронта, а ее полосу занимает т. н. УР — укрепрайон, с соответствующим вооружением, выполняющий только оборонительные задачи.

Утром похоронили старшину на кладбище возле костела. Дали залп и распрощались с Липницей Велькой. Вчерашние жертвы были напрасными, а сама трагедия местного значения — забыта.

Еще раз стоит подчеркнуть, что динамика войны не оставляла ни времени, ни сил для воспоминаний и тем более их осмысления, даже если речь шла о недавних боях. Текущий бой заслонял собой все. Воспоминания, желание написать о них приходили уже много лет спустя.

Да кому ты нужен со своим осмыслением, своими переживаниями, со своими эпизодами! Надоело все это за шестьдесят лет! Нам нужна общая картина и оценка войны в двух-трех фразах, а не сказки о ее восприятии разными индивидуумами.

Вам не нужны рассказы о войне тех людей, которые в ней участвовали? Ради бога. Это Ваше дело. Но и общей ее картины без массы отдельных эпизодов и переживаний вы не получите.

А мне, что же…Когда тебе уже 80, лишь бы успеть. Не до жиру — быть бы живу.

И еще об этом же в связи с недавней смертью Василя Быкова. По-видимому, в 60-е — 70-е годы я прочитал все, что он написал о войне. Такие вещи, как «Мертвым не больно», «Круглянский мост», «Сотников», «Его батальон», «Пойти и не вернуться», «Знак беды», я читал с трепетом, упоением и благодарностью. Мысленно я подписывался под каждым словом В. Быкова, и однажды я подумал, что такое глубокое понимание человеческих отношений на войне, какое есть у В. Быкова, мне не дано.

Конечно, уже сама такая постановка вопроса была предвестником попыток моего собственного подсознательного нравственного анализа. Однако с сожалением отдавая себе отчет в моих скудных возможностях, я решил все же, что В. Быков наверняка старше меня по крайней мере лет на пять. Будь, дескать, я постарше, и мне удалось бы понять войну, как и ему. Каково же было мое изумление, когда почти треть века тому назад я узнал, что Быков старше меня всего на полтора месяца!