6 ½

Давно не было заданий за территорией. Особенно в такой глуши – метрах в трёхстах от остановки, где мы стоим, начинается частный сектор: домов двадцать, не больше. Из-за высокой влажности и холода в воздухе висит дымка, поэтому дома можно угадать только по силуэтам: в такую рань окна нигде не горят. По другую сторону дороги – лесополоса. Облупившаяся остановка, на которой мы стоим, находится на побочной дороге: одна полоса туда, одна обратно. А основная трасса идёт поверху, по эстакаде десяти метров в высоту. Вокруг тишина, разве что время от времени по эстакаде прошелестит фура.

На всём небе: чернильном у самой кромки горизонта и ржаво-коричневом от муниципального света фонарей эстакады – ни единой звезды.

А я так хотел полюбоваться звёздным небом! Сто лет его не видел.

Холодно. Покачиваюсь на онемевших стопах и пытаюсь понять масштаб трагедии. Чувствую лишь по четыре пальца на каждой ноге. Нехорошо.

Отсиживаясь круглый год в уютных бункерах с великолепно работающей системой кондиционирования забываешь, что значит «жара» или «холод».

Перед глазами всплывает сегодняшнее утро, стойка гардероба завобмунидования, и немой вопрос в его глазах, когда я отказался брать на задание перчатки и шапку. Задрав нос, я понтовался, что вырос на севере и минус двенадцать для нас – это лето. Камэл не кочевряжился и надел все, что выдали, поэтому сейчас он ждёт себе преспокойно, а я скачу, как вошь на гребешке. Может быть, Камэлу тоже холодно, но его потенциал – экстремальная выносливость – всё это покрывает. Мой потенциал – ярко различать при визуальном контакте живое и мёртвое – никогда и ничего не покрывает, поэтому пляски племени масаи исполняю я в одиночестве.

Ох, скорей бы уже солнце-то взошло! Во мне теплится надежда на то, что солнечные лучи всё исправят. На автомате тяну телефон из кармана.

– Семь сорок две.

Как долго тянется время! Прячу лицо в воротник куртки: запах химикатов ударяет в нос. Вспоминаю, как завобмундированием гордился, что выдает нам новенькие вещи. Жалею, что мороз притупляет осязание, а не обоняние – иначе бы я спокойно себе жил в Антарктиде.

Предполагается /главой, мне-то пополам/, что мой потенциал работает на обонянии: оно остро различает лишь две молекулы – оксигемоглобина и аммиака. В первом случае у меня во рту возникает привкус крови, во втором – гнили: так и понимаю, живой передо мной организм или нет. При этом я должен обязательно видеть объект: просто так, даже если я слышу запах, понять, к чему он относится, я не могу. Поэтому сейчас без последствий для вкусовых ощущений могу вдыхать краситель для ткани, но не могу посмотреть на живое существо. Было время, когда это сводило меня с ума: сейчас уже научился не смотреть туда, куда не следует.

Закрывать глаза, так сказать.

Небо у горизонта чуть посветлело, или я так этого хочу наступления утра, что мне уже кажется? Пальцы на ногах и кисти рук пощипывает. Выдыхаю в ворот куртки, чтобы согреть лицо своим дыханием: ресницы мгновенно заиндевают. Тру глаза: как-то уже спать хочется, поднялись ради дежурства здесь ни свет ни заря. Наверху снова проносится фура. В частном секторе кое-где зажигается в окнах свет, где-то протяжно заливается лаем собака. Скоро люди потянутся на остановку – и всё закончится. К тому времени нас тут уже быть не должно.

– Семь сорок три, – разочаровывает меня цифра на экране телефона. – Как думаешь, – спрашиваю я у тени Камэла на плохо почищенной дороге: главное, не смотреть на него, – долго ещё?

– По словам Ё-ны: «на небе нет солнца», – отзывается Камел слева и немного сверху: он меня выше сантиметров на десять, но теперь, когда я – замороженная креветка, то на все двадцать. – Технически, рассвет сегодня в восемь часов семь минут: скоро уже.

Я так не считаю: перспектива простоять тут еще целых двадцать четыре минуты ужасает.

– Если мы не угадали со временем суток, – мои облачка слов начинают догонять его, – придётся вернуться сюда вечером.

И в таком случае я попрошу у завобмундированием две пары штанов.

Блестит накатанная колесами транспорта полоса на дороге. Небо точно начинает светлеть. Огней в частном секторе все больше. Адски щиплет верхушки ушей и мизинцы рук. Что будет быстрее: рассвет или общее обморожение?..

Технически текст пророчества звучит как: «покрытая туманом узкая дорога, рядом поворот, остановка; на небе нет солнца; холодный асфальт; большая белая машина, много мертвых внутри; девушка, утыканная стеклом, золотистый ореол волос».