6 ½

И хотя на краткий миг я испытал восторг – когда Камэл схватил её – то, что потом происходило в машине словами не описать.

Я впервые так близко увидел человека при смерти. Мой потенциал твердил, что она мертва, но мозг отказывался в это верить: её дыхание клубилось в холодном воздухе салона, её сердце билось, выгоняя кровь из тела. Мозг говорил: она ещё жива, но вот-вот умрёт – и впервые я ощутил, как ответственность и страх сковывают тело. Я пытался помочь Камелу, но у меня руки отнялись по локоть: онемение такое, будто бы я их отлежал во сне. Я очень боялся, что вот-вот уроню телефон, потому не чувствовал его совсем.

Впервые в жизни был таким беспомощным.

Меня тошнило от всего этого. Я пытался отвлечь себя, сосредоточиться на звуке двигателя, но слышал лишь свист в её дыхании. Пытался замкнуть ощущения на сладковатом запахе ароматизатора в салоне, но от того лишь явственнее ощущал кисловатый запах бинтов и крови с заднего сидения. Я не смотрел ни на живых, ни на мёртвых – но от напряжения меня стошнило желчью из пустого желудка. И после этого обессилел окончательно: не было сил даже думать.

Был ли от меня вообще толк на этой охоте?

Как мы доехали, помню плохо: в голове не было ни единой мысли. Помню, что упирался затылком в подголовник, и от сопротивления заболела шея. Помню, что когда приехали, Камэл едва смог вылезти из машины. Это было комично, и я посмеялся бы, но сам вообще не мог двинуться с места. Дом был в шести метрах от меня, но я продолжал сидеть в тёмном, холодном, пахнущим кислым желудочным соком салоне, пока кто-то меня не выволок.

Приветственные крики, слава и почёт – это, конечно, здорово, но едва закрылась дверь моей комнаты, я бессильно сполз на пол.

Я смертельно устал: ни за что не хочу опять в этом участвовать.

Никогда никого больше не хочу видеть при смерти.

Пятый

В лазарет нас позвали только через четыре с половиной часа: к тому моменту я уже не знал, куда себя деть.

Не мог усидеть на месте, не мог ничего ни начать, ни закончить: все мысли возвращались к ней. Я то преисполнялся вины и приходил в отчаяние, то внезапно успокаивался, уверовав, что всё обойдётся. Перед самым вызовом я накрутил себя настолько, что всерьёз решил помолиться.

«Пожалуйста, – просил я, не в силах сформулировать до конца, – пожалуйста, пожалуйста!..».

По селектору вызвали ещё Рея и Ё-ну – и отчаяние слегка отступило. Пока шёл по коридору, думал: «Ё-на нужна, чтобы удостовериться, что это действительно девушка из пророчества», – и даже воодушевился. Значит, объект выжила.

«Впрочем, – прошило меня холодом осознание перед входом в лазарет, – Ё-на может опознать и труп».

В коридоре лазарета, на корточках сидел Рей, запрокинув голову к потолку. Вид у него был откровенно неважный: будто бы его выдернули с бурной попойки. Бледный, всклокоченный, на лбу маска для сна.

Но увидев его, я воспрял духом.

– Ты как?

Рей спустил на глаза повязку – дома он ей пользовался, чтобы ни на кого не смотреть – и с кривой ухмылкой ткнул двумя пальцами себе под горло. Тошно.

Смотря, как он ухмыляется, я приободрился. Потенциал Рея создает много проблем носителю, но у него хватает мужества иронично относиться ко всему. Это меня в нем всегда восхищало.

– Крепись, – я дотронулся до руки, предлагая помочь подняться. – Сейчас Анна освободится и займется тобой.

Эта охота из рук вон плохо подходила его потенциалу. Рею нужна медицинская помощь для восстановления. Но пока все врачи заняты объектом, о нём позаботиться было некому.

Внезапно из палаты в коридор вышла Анна. Вид у нее был очень уставший – и только. Ни радости, ни грусти – выжила объект или нет? – не понять. Она жестом велела нам заходить, а сама отправилась в соседний кабинет.

Беспокойство захлестнуло с новой силой: объект был не в палате реанимации. Анна вышла из изолятора.

Десяток шагов через коридор и промежуточный бокс я шёл, обратившись в слух, но боялся столь сильно, что не слышал вообще ничего.

И только открыв дверь самой палаты, услышал, как работают приборы жизнеобеспечения. Равномерный писк, обозначающий биение сердца, в один миг разрушил всё, что тяготило меня эти часы.

Жива.

От облегчения даже голова пошла кругом. Не припомню, чтобы в вообще хоть раз в жизни был так рад.

Ё-на пришла раньше нас – торчала в противоположном от кровати углу палаты обгорелой сосной: черная пижама, темные гладкие длинные волосы вдоль спины. Как обычно: быстрый затравленный взгляд на меня – и отвернулась. И, как всегда, это выражение надежды на её лице вызывает у меня досаду. Столько времени прошло, а ничего не меняется.

На данный момент она – единственный в организации провидец: поэтому всё, что она говорит – на вес золота. Но не во все её слова я верю.

Я убежден, что предсказания сбываются, если ты допускаешь возможность их исполнения. Ё-на же выдала пророчество о себе и мне, которое абсолютно точно сбыться не может: от того мне сложно непредвзято относиться к самой Ё-не. В обычное время стараюсь с ней не пересекаться.

Неловкую паузу, повисшую в палате из-за пропущенного приветствия, спасительно нарушил Рей.