66 градусов северной широты

Голос Магнуса звучал пронзительно, с какой-то отчаянной решимостью.

Ноздри у деда раздулись — это был верный признак близкого взрыва. Магнус продолжал смотреть деду в глаза.

— Выпусти его.

Халлгримур осмотрелся вокруг, ища подручное оружие. Взгляд его упал на старый тупой топор. Подняв его, Халлгримур направился к Магнусу.

Мальчику хотелось убежать, но он твердо стоял у двери в картофелехранилище, расставив ноги, словно охранял брата. Взгляд его был прикован к лезвию топора.

Халлгримур ткнул Магнуса концом топорища в ребра. Удар был не особенно сильным, но Магнус был еще маленьким. Тяжело охнув, он согнулся. Халлгримур взмахнул топором и ударил Магнуса по бедру плоской стороной лезвия.

Магнус упал. Поднял взгляд и увидел, что дед с горящими гневом глазами заносит топор над его головой. Магнус заплакал. Он не мог удержаться от слез. Лежа на холодном камне, он слышал сквозь дверь, как всхлипывает Олли.

— Марш в постель! Живо!

Магнус, хромая, пошел укладываться. Что еще ему оставалось?

Он пролежал несколько часов с мокрыми от бессильных слез глазами, глядя на пустую кровать брата. Хотя бедро болело, кость была цела — значит, на этот раз унизительного хождения в больницу не будет.

Как мог дед оставить семилетнего мальчика в холоде и темноте на всю ночь? Если раньше Олли мочился в постель изредка, то теперь определенно будет каждую ночь.

Магнус ждал, когда дед уляжется спать. Наконец, спустя, как ему казалось, несколько часов, он осторожно поднялся с кровати, надел теплое белье и бесшумно спустился.

Магнус знал, что ключ должен висеть на двери чулана с метлами. Он увидел его в отражавшемся от снега лунном свете, просачивающемся в кухню. Чтобы дотянуться до ключа, пришлось встать на цыпочки. Тихонько спустился по ступеням в темный подвал, ощупью подошел к двери и отпер ее.

В помещении пахло гнилой картошкой и мочой.

— Олли? Олли? Это Магнус.

— Магнус?

Голос был тихим, слабым.

— Выходи.

— Нет.

— Выходи, Олли.

— Нет. Не заставляй меня выходить. Он найдет меня и разозлится.

Магнуса охватили сомнения. Не видя Олли, он пошел в направлении голоса, вытянув руки и пригибаясь, пока не коснулся плеча брата. Почувствовал, как маленькие руки сжали его ладонь. Он схватил брата и крепко обнял.

— Олли, почему он с тобой так обошелся?

— Я не могу тебе сказать.

— Можешь. Я больше никому не скажу.

Тут Олли начал всхлипывать.

— Магнус, я не могу сказать тебе. Не скажу. Пожалуйста, не заставляй меня говорить.

— Ладно, Олли. Ладно. Не заставлю тебя ничего говорить. И не заставлю выйти отсюда. Просто посижу с тобой.

Магнус сидел рядом с братом, который вскоре уснул. Поняв, что близится утро, он тихо вернулся в свою кровать.

Вторник, 22 сентября 2009 года

Магнус умолк, лежа на спине рядом с Ингилейф.

— Господи. Какой ужас, — прошептала она. — Как ты это вынес?

— Наверно, был крепким мальчишкой, — ответил Магнус. — Я думал об отце. Я знал: он хотел бы, чтобы я защищал Олли. Я так и делал. И знал, что когда-нибудь он приедет из Америки и вызволит нас. И он приехал. Только после того, как мать врезалась на машине в скалу.

— Поразительно, как ты не надорвался.

— Никто не проходит через такие испытания невредимым. У меня, как у матери и деда, есть склонность к выпивке, и меня это тревожит. А иногда так злюсь, что хочется колотить людей до полусмерти. Плохих людей. — Он приумолк. — Из-за этого я несколько раз имел неприятности. Раз ты полицейский, делать этого тебе нельзя. Иногда я сам себя боюсь.

— Олли, должно быть, был плох. Должно быть, плох до сих пор.

— Он был очень плох, когда приехал в Штаты. Отец делал все, что в его силах. Возил его к психиатру — это очень помогло. Но у Олли всю жизнь были проблемы — с межличностными отношениями, с работой, с наркотиками. Думаю, он до сих пор регулярно посещает психиатра.

— А ты бывал? — спросила Ингилейф.

— У психиатра? Нет. Не было нужды.

— Ну да.

— Я знаю, ты думаешь, что мне нужна помощь в моих проблемах. Но, честно говоря, я рад все это забыть. Я успешно смог прожить двадцать лет, не вспоминая об этом.

— Конечно. Тебя занимает более всего история гибели отца.

— Может быть. Я видел в нем своего спасителя. Он и был моим спасителем. А потом какой-то мерзавец убил его.

Голос Магнуса впервые дрогнул.

— Иди сюда, — прошептала Ингилейф. — Иди сюда.

Он повернулся и оказался в ее на удивление крепких объятиях.

Глава двадцать седьмая

Магнус и Вигдис, согнувшись, стояли над монитором компьютера, за которым сидел Арни. Тому удалось получить в национальной телекомпании видеозапись январской демонстрации.

Они просматривали снятые в сумерках кадры. Лица были неразличимы.

— Так, это вот они трое, — оживился Арни. — При вспышке ракеты видна косичка Синдри.

Магнус, сощурившись, мог разглядеть одного крупного мужчину, другого — более стройного, и женщину.

— Да, кудрявые волосы Харпы. А это, должно быть, Бьёрн.

— А видишь человека рядом, он разговариваете Синдри?

— Да, но лица его не разглядеть. Однако это не Исак. Слишком высокий.

— Да, не Исак, — согласился Арни, — но давай вернемся немного назад.