666. Рождение зверя

– «В 7 лет пошел в школу, успевал хорошо, но был медлительным. В 8 лет пытался рифмовать. Занимался в литературных кружках, плавал в бассейне. С матерью был то ласков, то груб, жесток. С ранних лет был труден в поведении, возбудим, капризен, непослушен, упрям, в аффекте бился, рыдал. Предъявлял нелепые требования, был фиксирован на акте мочеиспускания в соответствующих условиях. Примерно с 10 лет испытывал страхи за свою жизнь и здоровье. В 11-летнем возрасте стал плохо спать, заявлял матери, что он мог выброситься с балкона, кричал, что он „плохой“, мог схватить нож и демонстративно резал себе запястье, в то же время опасался за свою жизнь, страхи испытывал особенно в ночное время. Состояние определялось изменениями личности с преобладанием к снижению эмоционально-волевой сферы в сочетании с проявлениями черт инфантилизма, формальности, отрицательным отношением к окружающим. Продуктивные симптомы рудиментарны, но полиморфны. Аффективные субдепрессивные расстройства психопатоподобные с агрессивностью, патологическое фантазирование со снижением критики, рудиментарные гипногогические галлюцинации…»

Потемкин вернул документ Михайлову:

– Ну вот, вы сами все объяснили. Что же тогда вас удивляет?

– Долгое время болезнь протекала латентно. Вы вчера ничего странного в его поведении не заметили? Чего-либо такого, что напоминало все эти симптомы?

– Вы знаете, если честно, то, по-моему, все эти симптомы у него всегда были налицо. И сегодняшний день – не исключение.

– Хорошо, Кирилл Ханович, спасибо за разъяснения. – Михайлов затушил сигарету и встал из-за стола. Своими манерами он напоминал следователя Порфирия Петровича из «Преступления и наказания». – У нас к вам небольшая просьба: пока все окончательно не прояснится, не покидайте Москву, пожалуйста. И еще раз напоминаю о конфиденциальности. Мы не хотим объявлять эту новость до окончания траура.

Потемкин чуть было не сказал про завтрашний рейс, но вовремя спохватился – заикнувшись о вылете, он мог легко нарваться на подписку о невыезде.

– Разумеется, господа. Я здесь, на месте. Всегда к вашим услугам. Кстати, что касается траура, то здесь вы не правы. Говорю это как специалист. Как раз лучше объявить сейчас – все внимание приковано к расследованию ЧП, и на эту негативную информацию мало кто обратит внимание.

– Мы доведем ваше мнение до руководства. – Подполковник пожал ему руку.

Кирилл проводил визитеров до двери и пригласил Еву.

– Вот что, Ева. Берите Михаила Сергеевича, в кассе возьмите деньги. Здесь мой паспорт, восстановите сим-карту. Потом купите мне телефон. Аппарат – на ваш вкус.

– А можно с металлическим корпусом, Кирилл Ханович? – просияла Ева. – А то вы ходите, извините, как лох, с пластмассовым. Даже не солидно.

– Давайте с металлическим, – улыбнулся Потемкин.

Ева ушла. Вообще, ситуация требовала прояснения. У Кирилла было несколько весьма близких людей из разных управлений бывшего КГБ СССР, но беспокоить их по таким пустякам он не имел никакого желания. «Хотя, с другой стороны, – подумал он, – надо принять превентивные меры. А то мало ли что они там себе понапридумывают». На столе уныло зазвонил телефон. Это была его прямая линия. Погруженный в раздумья, Потемкин посматривал на мигающую лампочку, ожидая, когда звонок перехватит Ева. Наконец до него дошло, что секретарши нет на месте, и он нехотя поднял трубку:

– Добрый день, с Кириллом Хановичем можно поговорить?

Он сразу узнал этот вкрадчивый голос. Николай Владимирович Андриякин – подполковник внешней разведки, дослужившийся некогда до советского резидента в Эквадоре. Потемкин всегда поражался аристократизму старших офицеров первого, главного управления КГБ СССР. Они всегда подчеркнуто обращались к людям не из их круга на «вы», даже если эти люди были лет на двадцать младше. Сказать, что Николай Владимирович производил впечатление «просто Бонда», значило ничего не сказать: он был им до мозга костей. «Что-то везет мне сегодня на подполковников, – подумал Потемкин. – Но ведь на ловца и зверь бежит».

– Конечно, Николай Владимирович. Это я.

– У вас мобильный что-то не отвечает, Кирилл Ханович, – заметил Андриякин. – Вот, по наводке из Твиттера позвонил.

– Мой мобильный этой ночью… потерялся, – вздохнул Потемкин.

– Не в районе Кремлевской набережной, случайно?

– Так точно.

– Сочувствую.

– Не стоит, Николай Владимирович. Потеря телефона – самая мелкая из неприятностей, которая могла вчера со мной приключиться.

– Согласен. Нам бы встретиться.

Кирилл задумался.

– У меня в шесть встреча в «Останкино». Если хотите, можем пересечься где-нибудь в тех краях в районе семи.

– Давайте в «Рокки II».

– Отлично, до встречи.