68 минут

Но люди, простые жители России отдали, свой голос за него, и отдали бы снова, но желая им лишь добра, Путин сделал трудный выбор, направленный, прежде всего на общее благо. В завещании было оговорено особо, чтобы новая власть не устраивала шабаша из его ухода, и не бросалась переименовывать города в его честь. Ведь он не умер, он всё ещё жив и готов вернуться, когда стране понадобится его помощь.

Одно переименование всё-таки произошло. Превратившееся в мумию тело Ленина вынесли из мавзолея, поместив внутрь криокамеру с Путиным. Никто не знал, когда именно случится его пробуждение и поскольку это могло произойти в любой момент, в шкафу лежала чистая одежда, на столе стоял горячий кофейник, а телевизор работал сутки напролёт, передавая последние мировые новости без остановки, чтобы даже во сне Владимир Владимирович был в курсе последних событий.

И потекла людская река к мавзолею, на котором вместе со старым «ИН» сверкали чёрным мрамором новые буквы «ПУТ». Люди шли, чтобы увидеть своими глазами того, кто пожертвовал всем, ради них.

Никто теперь не знал, чего ждать от новых выборов. Бывшие соратники смотрели друг на друга злыми глазами, понимая, что больше нет никакой «команды Путина», а каждый сам по себе. История умалчивала кому пришла простая и в то же время гениальная идея оставить выбор нового лидера не на человеческий фактор, а на железную логику компьютера. Машину нельзя подкупить, она не меряет критериями личной выгоды и не падка на сладкие обещания.

Первые выборы нового Президента больше походили на спиритический сеанс. Одетые в чёрное, осунувшиеся от недосыпа и почти одуревшие от крепкого кофе двенадцать мужчин и женщин взявшись за руки, сидели за круглым столом, пытаясь сфокусировать общую силу мысли на единственной цели – найти его, приемника Путина.

Первая попытка оказалась, мягко говоря, не удачной. Избранный главой страны человек, бывший иконописец, плохо понимал, чего от него хотят, и потому старался спрятаться от свалившихся забот о хиреющем государстве в алкогольном небытии. Чехарда с не годящимися для этой роли избранниками продолжалась какое-то время, пока не была, наконец, создана задуманная ещё Путиным система информационного анализа.

Отныне компьютер, а скорее даже способный рационально мыслить кибернетический организм, которому не нужен был сон, еда, семья, деньги и всё, что с рождения ограничивало нас в вопросе выбора. Теперь все данные – из паспортных столов, камер наружного наблюдения, записи актов браков, разводов рождения и смерти, страницы социальных сетей – стекались ручейками проводов и беспроводных сетей в гигантский супер мозг. Который знал всё обо всех и буквально видел человека насквозь.

С двадцать второго века главу государства выбирал компьютер, и если он выдавал фамилию человека соответствовавшего не только новой должности, но и бывшим по духу единым целым с Путиным, значит, так оно и было. Несмотря на экстравагантный, отнюдь не демократический вид этих выборов, главные критерии были в них сохранены. Найденный машиной человек избирался на пять лет и не мог занимать свой пост больше двух сроков. Если же и в третий раз стояла всем теперь известная фамилия, компьютер указывал на того, кто шёл следующим в списке.

Сейчас по старому «президентом» была женщина азиатской внешности, с круглым, как луна лицом и щёлочками узких глаз. Её доставили Путинским бортом откуда-то из-за Урала, из такой глуши, о существовании которой Игорь даже не подозревал. В самом начале она даже плохо говорила по-русски, но за год с небольшим выучила язык настолько, что о том, что Эльвира Саитовна не представитель титульной нации, говорил лишь лёгкий акцент. Не считая этого, новый Путин был вполне ничего; он пытался объединить все города, (абсолютно все), если и не в единое целое одного государства, то хотя бы в дружественный союз. Но у него больше не было нефти и газа, не было печатающего доллары станка и мощной экономики, а посему идея с объединением подвисла в воздухе.

Новый, а вернее очередной Путин ослабил анти эпидемические меры, что дало приток товаров из не красных, но скажем, оранжевых зон, лишь частично подверженных заражению, устанавливая контакт с живущими на огромных территориях людьми. Она запретила термальные поля вокруг Москвы, испепеляющие всё, что оказывалось в радиусе их действия. Изменила правило, державшееся все эти годы: переболевшие вирусом люди из пустоши, полностью излечившие недуг, получали возможность жить в городской черте, по программе реинтеграции. Их место жительство было самым настоящим гетто и всё же было лучше пустоши. В конце концов, вместе с ней пришло перемирие в длившейся две сотни лет войне с еретиками – так теперь называли людей, не имевших PR-кода и отказывавшихся вакцинироваться.