69. Все оттенки голубого (Sixty-Nine. Kagirinaki tomei ni chikai buru)

Большинство учащихся притащились на сборище из чистого любопытства. Если им придется ждать слишком долго, они заскучают и поступят так, как им рекомендовали учителя. Я должен был вернуться с какими-то результатами, пока они не успели заскучать. Лично мне хотелось поджечь всю школу, но вряд ли найдется еще хоть один такой же безумец. Мне вовсе не хотелось снова оказаться под домашним арестом или быть исключенным из школы. Об этом я и сказал директору.

– Мы хотим, чтобы вы прекратили подготовку к соревнованиям и уборку спортивных площадок. В таком случае мы сразу же самораспустимся. Я лично обещаю, что все вернутся в аудитории. Если этого не произойдет, я не ручаюсь за то, как себя поведут учащиеся. Поймите, это никак не связано со мной. У нас нет никакого лидера, все произошло само собой.

Директор велел мне возвращаться в класс, сказав, что обсудит это с другими учителями. Выйдя из директорской, я повстречал Хисаура, председателя совета учащихся.

– Послушай, директор только что сказал мне, что он отменит подготовку к соревнованиям и уборку спортплощадок. Оповести всех об этом. Ты же хочешь, чтобы они разошлись?

Только болваны, рассчитывающие привлечь к себе внимание, мечтают стать председателями

школьных советов. Хисаура был из их числа. Он был уродливым тупицей, выросшим во фруктовом саду у морского побережья, и вполне естественно, что ему льстило стать председателем совета учащихся. Разумеется, он проглотил мою наживку, даже глазом не моргнув.

Этот чурбан бросился к громкоговорителю и сообщил собравшимся во дворе то, что я сказал. Школьники возликовали и разошлись по классным комнатам.

Мое свидание с ангелицей так и не состоялось. Уборка спортплощадок была отменена, но все остальные мероприятия по подготовке к соревнованиям шли по графику.

Тем не менее это была наша победа. С этого момента учителя перестали меня доставать. Даже если я опаздывал в школу, пропускал занятия или уходил раньше времени, никто не говорил ни слова. То же касалось и Адама. Учителя закрывали глаза на все, что мы делаем, если это не касалось других учащихся. Очевидно, они решили как можно скорей дать нам закончить школу.

Только Мацунага вел себя иначе.

– Ты, Ядзаки – неисправимый тип. Даже представить не могу, как ты сможешь вести самостоятельную жизнь в обществе, – сказал он мне однажды, после чего добавил: – Но у меня такое чувство, что ты из тех, которые, даже будучи убитыми, не умирают.

Я придумал для нашей группы название «ИЯЯ», по первым звукам наших фамилий: Ивасэ, Ядзаки и Ямада. А фестивалю мы дали название «Morning Erection Festival» – «Фестиваль Утренней Эрекции».

Моя ангелиыа Леди Джейн и чаровница Энн-Маргрет охотно согласились принять в нем участие.

С этого момента начались мои золотые деньки.

ВЕС МОНТГОМЕРИ

При участии Леди Джейн и Энн-Маргрет мы сняли фильм и репетировали пьесу. На церемонии открытия должна была появиться Нагаяма Миэ по кличке Клаудиа Кардинале, в ночной сорочке. Я распространил билеты среди любительниц радиоламп в Яманотэ, в химической школе и среди учениц в Асахи с объявлением, что это будет первый рок-фестиваль в Сасэбо.

Учителя делали вид, что ничего не замечают. Было бы неправдой сказать, что, после того как известие о фестивале распространилось, я каждое утро находил у себя на парте гору из букетов цветов, мягких игрушек, коробок шоколадных конфет, девичьих исповедей с вложенными в конверт фотографиями и записками: «Я предлагаю вам тело и душу. Ничего, что я немного поранилась радиолампой…», бумажных банкнот, денежных чеков и сберкнижек. Разумеется, нет. Но все эти дни у меня с лица не сползала улыбка. От природы меланхоличный, Адама тщетно старался опустить меня, витающего в облаках, на твердую землю.

Я, Адама и Ивасэ пили кофе с молоком в кафе «Бульвар», поджидая ангелицу и ее подругу-чаровницу.

– Что это такое? Просто молоко с привкусом кофе! – воскликнул Адама, который не мог оценить кофе с молоком. На это я сказал ему, что РЕМБО всегда пил кофе с молоком, о чем и написал в своем «Сезоне в аду», где утверждает, что те, кто не способен оценить его вкус, не могут обсуждать вопросы искусства.

– Рембо? Чушь. Когда Рембо писал стихи, он хлестал абсент.

– Откуда тебе известно?