7-е декабря

— Обещаю, только быстрее, пожалуйста, — сказал он, а на противоположной стороне повесили трубку.

Через 5 минут девочка «торпедой» вылетела за территорию дома и обняла Степу:

— Я так скучала, ты и не представляешь!

— Ха-ха, представляю. И да, я тоже скучал.

— Мама сказала, что это что-то важное. Рассказывай, что случилось? — спросила Аня, ведя за руку Степу к себе во двор.

Они уселись на качели, и тот, вздохнув, сказал:

— Дедушка все узнал. Ему попалось продолжение письма от Люды.

— А он разве не знал, зачем мы в город ходили?

— Видимо, нет. Скорее всего, Дмитрий Григорьевич просто сказал что-то по типу: «Я не приделах» или «Долго объяснять, а у меня работа», иначе бы дед уже давно предъявил мне за все это. Не зря же они все это скрывали.

— И то верно. А что делать-то теперь будем?

— Не знаю. Всё, что я решил: это рассказать тебе.

— Я что-нибудь придумаю обязательно, но сейчас тебе придётся идти домой. Этого не избежать, ты же понимаешь?

— Конечно, понимаю, но страшно же.

— Я верю, все будет хорошо. И я подумаю, что могу сделать.

— Спасибо за поддержку и в принципе за все, что ты сделала. Я очень ценю это! — обняв её, сказал Степа.

— Не за что, — ответила Аня и, обняв мальчика, сказала нa пpoщaниe: — Удачи, я верю в тебя.

Степа слез с качели и пошёл домой. Зайдя в дом, он заметил, что дедушка и Анатолий Петрович всё ещё разговаривали. Мальчик был душевно подавлен и уже чувствовал всё напряжение, что стоит в доме.

Дело шло к ночи, на часах уже 21:00. Так долго Анатолий Петрович ещё не задерживался. Все рейсы он отложил, лишь бы сообщить эту новость и всё обсудить с Петром Семёновичем. Вскоре он ушёл. И дедушка впервые за долгое время подошёл к мальчику и спросил:

— Это что такое?

Он кинул в мальчика письмом. Стёпа открыл его и начал читать.

— Читай вслух! — приказал Пётр Семёнович.

— Угу… «Привет, Стёпа! Надеюсь, что это письмо всё же попало в твои руки. Если же нет, то я не знаю, что уже и делать. Но раз ты это читаешь, то знай, после того, как услышала твой голос и твою историю, как ты с Анечкой прошли такой долгий путь, лишь, чтоб позвонить мне, я поняла, что пора переходить к действиям. У меня грядёт последний экзамен, и я уже буду профессиональным юристом. Я очень хочу, чтоб у тебя было всё хорошо. С этим дедом у тебя нет возможностей и выбора на светлое будущее. Ты заперт в клетке и я твой ключ. Я обязательно помогу тебе. А пока ждёшь, почитай те книжки и поешь мандаринчиков, что я тебе прислала. Спасибо большое, что рассказал, как там у тебя, а то я переживала. Последние годы, как я узнала о тебе, ты часто мелькал в моих мыслях, а сейчас хоть мою душеньку успокоил. Я люблю тебя и спасу оттуда. *нарисованное сердечко*», — прочитал Стёпа. На его глаза накатили горькие слезы: от тех слов, что он так долго не слышал, не видел, о которых он старался не думать.

— Ты хоть понимаешь, что ты натворил? Этими словами ты обесцениваешь мой труд, что я в тебя вложил! — кричал на плачущего мальчика Пётр Семёнович. — Последние силы своей жизни я тратил на тебя! Я старался, я всё делал ради тебя! Моего единственного внука! Ты же понимаешь, что у меня, кроме тебя, никого нет?! Эти красноречия как ножом по сердцу! Я и представить не мог, что ты на такое способен, парень!

— Ты не видишь, сколько ты сказал «я»? Хоть раз бы сказал «мы»… Ты думаешь только о себе, дедушка… Ты боишься остаться один и всё… — ответил тихим голосом Стёпа, стирая мокрые следы со своих щек.

— Ну да, конечно. Для себя же я учил тебя шить, для себя я учил тебя грамоте, чтению и математике, для себя же я по утрам готовил блинчики, а на полдник запеканку, для себя же я варенье последние 3 лета крутил. Ну да, конечно, — иронично и с подавленной агрессией, что так и лезла из него, проговорил дед.

Стёпе стало стыдно, а его истерика усилилась. Ведь правда: дедушка же всё это делал для него. Он и без этого легко мог прожить остаток своей жизни. Дедушка и вправду старался для мальчика.

— Всё ещё уверен, что я это всё для себя делаю? Да больно ты кому нужен был, кроме меня: Антоше и без тебя Людка на башку свалилась! Она та ещё заноза в заднице для него была! А я тебя уберечь от неё пытался! Чтоб у тебя всё хорошо было, как у меня в детстве! — пытался убедить дедушка мальчика.

— Да, ты всё это делал для меня, но ты не прав, дедушка, — говорил сквозь слезы и заики мальчик, — как у тебя, уже никогда не будет. Я был в городе и видел, как все ребята ходят в школу, и Аня тоже ходит, один я — белая ворона. А с Людой я бы жил совсем как обычный нормальный ребёнок! Нормальный, дедушка!