7 и 37 чудес

Вступление

Чудес было семь: египетские пирамиды, Галикарнасский мавзолей, Колосс Родосский, Александрийский маяк, храм Дианы Эфесской, статуя Зевса Олимпийского и висячие сады Семирамиды.

Число их определялось магией цифры «семь», ограниченными возможностями человеческой памяти, пределами античного мира и, главное, устойчивостью традиций. Когда примерно в III веке до нашей эры кто-то провозгласил это семицветие эталоном чудес, часть человечества, обитавшая вокруг Средиземного моря, подчинилась авторитету, и лишь некоторые местные патриоты, не оспаривая самого принципа, старались внести поправки в частности. К примеру, римский поэт Марциал признавал седьмым чудом света Колизей, другие – Александрийскую библиотеку, третьи – Пергамский алтарь.

Через тысячу лет после падения Рима, когда вновь у людей возродился интерес к происходящему за пределами их маленького мирка, о чудесах света вспомнили, и сила античного авторитета была такова, что упомянутые семь чудес воспринимались уже как незыблемое целое, хотя некоторые из них полностью исчезли с лица земли, сохранившись лишь в древних рукописях и преданиях. Тогда-то и появилось известное выражение «восьмое чудо света».

Восьмым чудом света были Пальмира, Петербург, Венеция, даже Эйфелева башня. Девятого чуда не было и быть не могло. К семи чудесам можно было прибавить лишь одно, показав этим бесспорное его превосходство над всем, созданным людьми после утверждения канона.

Греки были замечательными путешественниками, но за пределы Средиземноморья выходили редко, поэтому они мало знали внутренние области Индии, Юго-Восточной Азии, тем более Китая, а также вряд ли имели представление об Африке южнее Сахары. Чудеса, родившиеся за пределами их мира, погибшие или забытые к тому времени, когда греки пустились в плавание по ближним морям, или появившиеся после строгого и весьма субъективного отбора, в «семерку» не попали. Так возникла историческая несправедливость, отражение которой ощущается и в попытках заменить какое-либо из известных чудес, и в рождении «восьмых» чудес света.

Любую историческую несправедливость, если она не повлекла уже за собой материальных потерь, можно исправить, тем более несправедливость столь условного характера. Не споря с выбором древних, а лишь используя его в качестве исходной точки, я попытался дополнить список чудес памятниками, не попавшими в поле зрения древних эллинов.

За последние пять тысячелетий человечество строило и создавало много произведений искусства, причем делало это великолепно. Но что считать чудом? Очевидно, то, что по замыслу или исполнению значительно, возможно даже уникально, неповторимо для культуры народа, который его создал, и в то же время ценно для истории и культуры всех жителей Земли.

Однако даже такие критерии не дают возможности охватить все замечательные памятники человеческой культуры – их слишком много для одной, для двух, для десяти книг. Пришлось ограничивать себя, вводить дополнительные критерии и так далее… В результате в 1969 году в издательстве «Наука» вышла книга, которая называлась «Другие 27 чудес».

В ней были собраны рассказы о двадцати семи чудесах света, созданных в Азии. Азия – материк наиболее древних и разнообразных культур, во многом обусловивших дальнейшее развитие мировой культуры. Писать о чудесах всего мира – тема необъятная, тогда как памятники Азии (хотя их куда больше, чем 27) можно хотя бы вкратце обозреть в пределах одной книги. В силу драматических событий истории памятники азиатской культуры известны менее, нежели, скажем, памятники античного мира, тогда как интерес к Востоку все время растет и роль стран Востока в судьбах Земли сегодня куда важнее, чем столетие назад. Наконец, автору самому приходилось бывать в различных районах Востока и видеть многие из описанных памятников.

В некоторых случаях я придерживался общепринятых взглядов на культурную ценность того или иного памятника. Так в книге оказались Тадж-Махал, Боробудур, Ангкор. Другие памятники, вошедшие в книгу, такие, как Паган, Баальбек, Канарак, менее известны широкому читателю, но, бесспорно, принадлежат к числу чудес «мирового значения». Если же в моем распоряжении было два или более чем-то сходных замечательных памятников прошлого, то выбирался тот из них, история создания и последующая судьба которого, на мой взгляд, представлялись более интересными. Вряд ли разумно спорить, что прекрасней – фрески Сигирии или Аджанты, храм Канчипурам или Канарак, Тодайдзи или Камакура. И те и другие исключительно ценны, но приходится жертвовать многим, чтобы не превратить книгу, предназначенную для чтения, в аннотированный каталог. Поэтому выбор зачастую был субъективен и кому-то наверняка покажется неправильным. С этим приходится мириться.