7 интимных тайн. Психология сексуальности. Книга 2

Как проявляется фрустрация? Во-первых, общим напряжением, которое может выражаться чувством тревоги, вегетативными приступами, спазмами и так далее в том же духе. Во-вторых, фрустрация усиливает наше общее недовольство окружающей действительностью — так что, ждите скандалов, страданий, депрессивных реакций и бесконечного выяснения отношений. Наконец, в-третьих, фрустрация обладает специфическим свойством — она понижает болевой порог. Вот, например, гнев и острый страх повышают болевой порог — человека могут даже ранить из огнестрельного оружия, а он не сразу это заметит. А вот депрессивное состояние, тревога и фрустрация, наоборот, болевой порог снижают — иголкой ткни, а такое чувство, что часть тела оторвали.

Никогда не забуду лекцию по патофизиологии, посвященную феномену боли. Профессор начал ее с вопроса: «Товарищи курсанты, как вам кажется, боль относится к объективным или субъективным признакам болезни?» По лекционной зале прокатился недоуменный шепот. С одной стороны, боль — это, конечно, чувство, но… С другой стороны, что такое болезнь, если боль — субъективный, то есть, по сути, не слишком существенный и потенциально фальсифицируемый признак?! Кто-то, наконец, выкрикнул: «Объективный, наверное!» И, конечно, ошибся. Боль — это чувство, а как симптом — она субъективна.

Человек может испытывать боль в отсутствующей руке (так называемые фантомные боли), а может ходить с раковой опухолью в кулак величиной, совершенно не испытывая при этом никаких болезненных ощущений. Его голова, хотя с ней ничего особенного не происходит, может «раскалываться на части», а сломанная нога в гипсе — лишь слабо ныть. Инфаркт сердца может сообщить о себе простой одышкой, тогда как ничем не угрожающая межреберная невралгия способна вызвать ощущение, будто сердце у тебя проткнуто раскаленным колом и разрывается на части. Боль, иными словами, — это в каком-то смысле психологическая химера. По крайней мере, об объективности этого симптома ничего определенного сказать нельзя, а ориентироваться лишь на этот признак болезни — несерьезно.

Однако, есть несколько вещей, которые мы знаем о боли определенно. Во-первых, боль будет сильнее проявляться в тех областях, где имеет место большое скопление нервных окончаний. Так, рана на спине, например, никогда не будет болеть с той же силой, что и рана на лице, а на лице — так же, как на половых органах[3].

Во-вторых, боль усиливается, причем многократно, когда мы фиксируем на ней свое внимание. Если вы чем-то сильно заняты, то быстро забываете о том, что у вас, например, болит зуб, но если вы закрыли глаза, уткнулись мордочкой в подушку и думаете: «Когда же он, наконец, пройдет?!» — болеть он будет так, словно у вас взрывной волной оторвало челюсть. В-третьих, как уже было сказано, ваш болевой порог может подниматься и опускаться в зависимости от вашего душевного состояния. Плохое душевное состояние — и вы превращаетесь в оголенный нерв, хорошо у вас на душе и полная удовлетворенность в организме — и ничего не болит, ну или почти не болит.

И, наконец, самое, быть может, важное для нас в этом разделе свойство боли: организм несет в себе память на боль. Вот точно так же как с фантомными болями — у человека может болеть отсутствующая в действительности (ампутированная) рука или нога. Как, спрашивается, такое может быть? А очень просто: руки или ноги нет, а мозг помнит, хранит в себе ее нейрофизиологический след. Такие же нейрофизиологические следы, наподобие обычных воспоминаний, хранит наш мозг и на пережитые нами прежде состояния боли. Когда вы вспоминаете школу, в которой вы учились, она не появляется перед вами, но вы ее фактически видите. Вас это не удивляет? Возможно, она находится в другом городе или даже в другой стране, но вы ее видите, подчас абсолютно явственно. Парадокс, загадка, галлюцинация? Нет, просто память. И точно так же ваш организм помнит боль, пережитую в те или иные моменты вашей жизни. А как он должен воспроизводить это воспоминание? Соответствующим ощущением, как некий физический аффект.