7 мопсов на букву "Б" и их друзья

Бабушке Ане наша хозяйка приходится внучкой. Когда меня она привезла впервые сюда на лето, мне исполнился год, и тогда же открылся новый мир после городской жизни. Здесь я мог бегать без ошейников, шлеек и поводков и не по полчаса, а весь день. Я перестал так часто хворать, до этого переболев всеми заболеваниями, не выходя из клиник, и, когда пришло время ехать обратно в город, загрустил… Хозяйка это поняла, но ей надо было возвращаться на учебу. И она попросила бабушку Анну присмотреть за мной, вернее, не выпускать из виду, кормить по расписанию и расчесывать. В тот день хозяйка помыла меня вечером в летнем душе нагретой солнцем водой, замотала в полотенце и принесла в комнату бабушки. Я начал резвиться, как обычно, после душа, таскать полотенце, мотать головой с ним во рту, и рычать, и бегать по комнате, наматывая круги, поджавши хвост. На что бабушка Анна, немного испугавшись, спросила:

– Что с ним?

– А это вечерние «бесики»! Скоро пройдет, – ответила, улыбнувшись, хозяйка.

– Бесы! У меня здесь иконы! Пусть «изыдут», иначе нечего ему тут делать, – перекрестилась бабушка.

– Да не бесы, а «бесики», то есть чрезмерная вечерняя активность, такое и после мытья тоже бывает… Он хороший! «Бакс, прекрати, нельзя!» – скомандовала она.

Я притих, она ещё раз протерла меня полотенцем, попросив, чтобы слушался бабушку, поцеловала нас и уехала в город на вечернем автобусе…

Бабушка Аня сначала недоверчиво посматривала на меня, видимо, пытаясь отыскать тех самых бесиков, но я уткнулся носом в связанный ей коврик под ногами и уснул до утра.

Она вставала очень рано, мы шли во двор, потом завтрак, расчесывание и постоянно её голос, окликавший меня. Чрезмерно выполняла просьбу по опеке, а если сидела на лавочке, веранде или в гамаке, то звала меня, чтобы был в поле зрения. Так я стал забираться к ней на лавочку, кататься в гамаке и везде ходить вместе до приезда хозяйки. По возвращении её я забывал обо всём и находился рядом с хозяйкой, на что бабушка обижалась. Я это понял не сразу. Когда осознал, стал ходить туда-сюда: спал немного в комнате хозяйки, потом шел в комнату бабушки, потом обратно – так каждую ночь… Знал, что бабушка нуждается в моем обществе и не мог оставить её надолго, как и она не могла выпустить меня из виду, думая, что присматривает за мной. Но хозяйка у меня была одна, и она постоянно напоминала, чтобы слушался бабушку тоже…

– Почему же она не полюбила так других мопсов?

– Они приехали щенками и были очень балованными, много чего не понимали, и она не успевала следить за ними, это делал я… Получается, бабушка общалась с ними при помощи меня…

Кстати, когда будешь расспрашивать Барри (ты же сейчас к нему пойдешь) он второй, кого взяла хозяйка, пусть расскажет историю про свадьбу и «Кошкин дом», – расхохотался Бакс, при этом развернувшись, задними лапами от себя вскинул траву, и пошел по своим делам.

– Хорошо, – гавкнул ему вслед Блэкберри и побежал под навес.

Там на скамейке из редких реек располагался Барри. Он обожал эту скамью в жару, потому как ветерок, забегающий туда, обдувал его со всех сторон, проходя сквозь перекладинки скамьи. Ведь он черный мопс, и ему не так легко переносить эти жаркие летние дни, в отличие от бежевых. Малыш Блэкберри, как никто, понимал Барри и Бонда, ведь он, как и они, черный мопс…

– Здравствуй, Барри!

Расслабленный на скамейке мопс приподнял ухо…

– Я разговаривал с Баксом, и он намекнул на какие-то странные вещи, происходившие с тобой… Очень хочется узнать все ваши интересные истории, ведь вы здесь давно…

– А ты больше слушай Бакса. Он первый, поэтому так и норовит подшутить над всеми. Не знаю, что он тебе налаял, но полагаю, что мог и придумать…

– Упомянул о свадьбе, «Кошкином доме» и почему-то рассмеялся…

– Ах, это… Было такое…

– Расскажи, пожалуйста, – от любопытства проскулил Блэкберри…

– Хорошо, только Баксу надо напомнить, что это не «ха-ха», а элитный отдых, – привстав и откинувшись на спинку скамейки, Барри погрузился в воспоминания…

«Кошкин дом» вверх дном

В Ростове-на-Дону был жаркий июльский день, когда я родился в именитой семье заводчиков… Деревянный двухэтажный дом, где я проживал первые месяцы своей жизни, находился в середине города, можно сказать, в историческом центре. На второй этаж вела винтовая лестница. Чтобы зайти к нам, надо было снять обувь, надеть бахилы и протереть руки антибактериальными средствами – заводчики следили за гигиеной. Меня хозяйка взяла сразу, не рассматривая других, мои фото ей высылали по интернету, поэтому она наблюдала за тем, как я расту… Вместе со мной ей дали документы, пеленку и памятку по уходу. Поместив меня в розовую переноску, мы отправились на вокзал. За мной приехала не одна, а со своим парнем, он и нёс переноску. До дома решили добираться на электричке. Зайдя в вагон, мы разместились на первом сидении со столиком, примыкавшим к стене. Именно на него «родители» поставили переноску и наблюдали за мной сквозь решетку в дверце всю поездку, называя меня по-новому – Барри, Барюша.