7 навыков высокоффективных людей

«Труды Господни направлены от внутреннего к внешнему, а мирские труды - от внешнего к внутреннему. Мир изымает людей из трущоб, а Христос изымает трущобы из людей. Мир стремится формировать человека, изменяя среду, а Христос изменяет человека, и тот сам изменяет среду. Мир меняет поведение человека, а Христос - человеческую природу». Эзра Тафт Бенсон

Хочу поделиться одним эпизодом из моей жизни, в котором, как мне кажется, ярко отразилась суть этой книги. Надеюсь, вы сумеете сами распознать лежащие в ее основе принципы.

Несколько лет назад я взял в университете, где преподавал, академический отпуск, чтобы закончить работу над книгой, и мы с Сандрой и младшими детьми прожили целый год в Лайе, на северном берегу Оаху, одного из Гавайских островов.

Вскоре после нашего приезда жизнь вошла в нормальное русло, став не только весьма продуктивной, но и исключительно приятной.

После утренней пробежки по пляжу, мы отправляли детей - босиком и в шортах - в местную школу. Я удалялся в уединенный домик близ плантации сахарного тростника, где устроил себе кабинет. Там было очень красиво, и царил безмятежный покой: ни тебе телефона, ни деловых встреч, ни неотложных дел.

Неподалеку начиналась территория колледжа. Однажды, прохаживаясь меж стеллажами в библиотеке, я наткнулся на книгу, которая привлекла мое внимание. Я открыл ее; мой взгляд упал на абзац, которому было суждено оказать огромное влияние на мою последующую жизнь.

Я вновь и вновь перечитывал этот отрывок. В сущности, там была высказана очень простая мысль, а именно - что между стимулом и реакцией существует пустое пространство («ничейная земля»), и от того, чем мы его заполним, зависят наше развитие и счастье.

Не могу передать свое впечатление. Хотя я вырос на философии детерминизма, этот образ - ничейная земля - поразил меня, точно вспышка молнии. Это было озарение, переворот в душе, «созревшая идея».

Этот абзац оказал огромное влияние на мою жизненную философию. Я стал как бы наблюдать за собой со стороны. Стоя в центре «ничейной земли», анализировал свои стимулы. Наслаждался ни с чем не сравнимой внутренней свободой выбирать реакции и таким образом влиять на свою жизнь.

Вскоре после этой маленькой личной революции - и вследствие ее - мы с Сандрой ввели в привычку регулярные «разговоры по душам». Незадолго до полудня я заезжал за ней на своей старенькой красной «хонде»; мы брали обоих своих детей - один помещался между нами, а другой устраивался у меня на коленях - и медленно катили вдоль плантации, минуя мой «офис». Езда длилась примерно час; мы спокойно беседовали.

Дети с большим нетерпением ждали этой поездки на мотоцикле и потом вели себя очень тихо. Нам никогда не попадался встречный транспорт, а наш мотоцикл производил так мало шума, что мы прекрасно слышали друг друга. Обычно мы останавливались на пустынном берегу, ставили «хонду» и шли примерно двести ярдов пешком, чтобы устроить пикник в самом уединенном уголке пляжа.

Песчаный пляж и устье небольшой речушки с удивительно прозрачной водой полностью поглощали внимание детей, и мы с Сандрой получали возможность беспрепятственно вести разговор.

Вряд ли вам понадобится напрягать воображение, чтобы представить себе ту степень понимания и доверия, которых нам удавалось достичь в эти два часа в день, на протяжении всего года.

Вначале мы обсуждали самые разные вещи: людей, идеи, события, детей, мою работу над книгой, оставшихся дома членов нашей семьи, планы на будущее и так далее. Но постепенно наши беседы принимали все более интимный характер: мы все чаще касались своего внутреннего мира, рассказывали друг другу о том, как нас воспитывали в детстве, по каким сценариям, делились чувствами и сомнениями. Чем глубже мы погружались в мир своей души, тем яснее представали многие события. Мы начали заполнять пустое пространство между стимулом и реакцией - в новой, волнующей манере, которая заставила нас задуматься о своих «программах» и их влиянии на наше восприятие мира.

Это было захватывающее приключение - потрясающее, необыкновенное, подарившее нам гораздо больше открытий, чем любой другой эпизод нашей жизни.

Это не всегда проходило гладко. Иногда мы задевали чувствительнейший нерв, и это причиняло боль, влекло за собой неловкость и ощущение саморазоблачения. Мы были беспредельно откровенны и поэтому страшно уязвимы. И все-таки нам хотелось заниматься этим всю жизнь. Мы достигали самых заветных, самых потаенных глубин нашего существа - и выныривали на поверхность очистившимися и исцеленными.

Мы подошли к этому подготовленными, исполненными желания помочь, поддержать, ободрить, настроенными на сопереживание и поэтому укрепляли друг в друге это стремление - совершать открытия в собственной душе.