7 причин сожалеть

Все замерли, услышав и почувствовав нас. Надеюсь никого опасного здесь нет... И клещей тоже.

Ноги устало плетутся за ними, все чаще опираюсь о ствол того или иного дерева.

Спустя минут десять и столько же невысказанных проклятий, взвизгиваю от радости, разобрав в темноте очертания какой-то хибары.

Это нечто слабо похоже на дачный домик... Заброшенный. Но сейчас меня устроит даже медвежья нора... Лишь бы без медведя.

Вбегаю по скрипучим лестницам на веранду, вдыхая запах сырости. Артём копошится с замком, Никита встаёт со мной рядом.

Мне снова хочется обнять его, рассказать им, что чувствую. Но снова я давлю это желание, понимая, что его ребенок, наверное, испугается.

Осыревшее дерево наконец поддается, с гулом отворяясь перед нами. Темнота внутри быстро озаряется слабым светом фонарика в руке Артёма.

— Подождите, сейчас лампу зажгу...

Тут же отворяет деревянные хиленькие окна, завешав всё тюлью.

Наконец слабо загорается желтеющий свет, напугав стрекочущих сверчков поблизости.

Никита первым заходит внутрь, разуваясь у входа. Иду следом, еле сгибаясь в дверях. Снимаю сапоги, скидываю рядом рюкзак. Боюсь затоптать здесь половик, связанный кем-то.

Точно, носки немного замочила.

Оглядываюсь, рассматривая пожелтевшие обои, давно белёный потолок и советскую мебель.

— Дверь закройте. — Раздается откуда-то его голос. — Осмотреться не забудьте...

Переспрашиваю.

— Осмотреться?

Никита высовывается из-за угла и уточняет.

— Это же лес, Свет, мало ли кто прыгнул...

Мамочки!

— Папа тут по весне всё обрабатывал, но кто знает...

Два раза повторять не нужно, дожидаюсь, когда ребенок снова уйдет из поля зрения, скидываю штаны прямо в прихожей, стягиваю кофту, оставшись в длинной футболке. Ныряю в первый попавшийся дверной проем, думая, как вообще осмотреться... Боюсь даже думать о светильниках. Решаю — тактильно.

Где-то слышен Никитин смех и едва разборчивое щебетание. Здесь чертовски холодно и пахнет сыростью, но, кажется, он там что-то разжёг, ибо в нос ударил запах дыма, что почти сразу испарился. Скоро должно быть тепло...

Что это за комнатка? Толком не развернуться, но точно вижу очертания дивана. А это что... Печь?

Проверяю волосы, распуская косу. Прохожусь ладонями по шее, быстро спускаюсь к лопаткам.

Вздрагиваю от слишком знакомого покалывания поясницы.

Оборачиваюсь...

Время тянется едва виднеющейся паутинкой. Артём стоит в проходе, сложив руки на груди. Слабый свет попадает внутрь, очерчивая только его фигуру... И лицо его слабо различимо, но даже так ясно, что ждать чего-то хорошего не стоит.

Оба молчим, не отрываясь друг от друга. Зрение привыкает к полутьме, цепляясь за слишком явное напряжение напротив.

— Что?

Отдаляется, крикнув сыну.

— Никит, разбери мой рюкзак, руки помыть не забудь.

Снова смотрит в упор.

— Ладно, пап. Там консервы достать?

— Ага.

Ёжусь, содрогаясь от холода. Стоять под его взглядом как-то неловко, но уходить просто не хочется.

Он слишком открыто скользит по фигуре, задержавшись на ногах. А я благодарю богов, что выбрала сегодня этот баул, потому что "удобненько и ничего не обтягивает".

— Почему ты со мной не разговариваешь?

Точно шумно улыбнулся.

— Я обижен.

— Обижен?

— Ответа не было.

— Ответа? На сообщения?

Кивнул.

— Я... Я не знала, что написать.

— Что угодно, Света.

Шепчу, сглотнув.

— Извини.

Кивнул.

— Всё рассмотрел?

— Нет.

Шагнул ко мне, продолжая улыбаться. Почему мне даже не хочется отодвинуться? Стоит только протянуть руку...

— А если Никита...

— Мы ничего не делаем.

— А жаль...

Прикусываю губу, тут же зажмурившись. Нет, я это ляпнула! Запускаю руки в волосы, едва слышно простонав.

Мозг, ау! Серая жидкость, куда ты каждый раз стекаешь от его глаз!?

Вдруг чувствую его руку на животе. Он слишком быстро сминает футболку, а я цепенею от шока.

Притягивает к себе резким рывком, заставляя встать на цыпочки. Слишком быстро поднимает край, проводя пальцами по моей коже, выбивая мой пульс напрочь.

— Что ты делаешь...

— Касаюсь. — Смеётся. — На ногах ничего, а под футболку могло что-нибудь заползти.

Так я и поверила...

Его нуар пропитан едва уловим запахом бензина... так странно.

Моя последняя оборона пытается сражаться, вцепляясь в его запястья, но его ладони оставляют за собой лишь горящие следы. Одна рука обхватывает талию, заставляя вздрогнуть, почувствовав его футболку. Вторая — замерла у бюстгальтера.

— Пап, а гречку достать?

Разочарованно вздыхает.

— Да, Никит.

Мой живот вдруг уркнул от упоминания чего-то съедобного. Он слишком самоуверенно прошептал.

— Свет...

— М...

— Ты дрожишь.

— Здесь холодно.

— Так это не из-за меня?

Нервно хмыкнула, убирая с себя его руки. Отдаляюсь, понимая, что так ещё холоднее. Футболка опускается вниз...

— Какого черта ты не дал мне взять своё!? В чем мне теперь ходить здесь...

— Ты не сильно сопротивлялась.

Оборачиваюсь, желая высказать... но замираю от лёгкого поцелуя в лоб. Его руки легли на шею, и снова этот Каа умело гипнотизирует.

— Боже, да что я так таю...

Вторит, подтверждая.

— Таешь... И я говорил, наденешь моё.

— Твоё?

Смеётся, всматриваясь.

— Чем ты слушала, Свет?