7 принципов построения семейного счастья

Не менее поучительна история Ги де Мопассана, который так же, как и его пораженные нервными болезнями и пороками родители, не сумел создать семейного уюта, не сумел научиться любить, хотя на редкость ловко управлял страстью. Предчувствуя смертную агонию, которую растянула во времени удавка сумасшествия, писатель, которого называли символом бесстыдства своего века, заявил, что никогда не любил. Правда состояла в том, что могильным камнем для Мопассана стали уродливые отношения его родителей, и даже самоотверженная любовь матери не спасла заблудшую еще в детстве душу сына. Как поспешили зафиксировать биографы писателя-эротомана, его мать отличалась серьезностью и умом, тогда как отец оказался откровенным гулякой с «недалеким умом и слабым характером». Раздоры, происходившие на глазах у мальчика, самым непосредственным образом отразились на его судьбе. Но еще больше, чем семейные распри, на маленького Ги повлияла поведенческая модель отца – нетерпеливого ловеласа, почти не скрывавшего своих стремлений услаждать плоть. Разрываясь между отцом и матерью, Ги оказался не в силах отвергнуть отца; он тихо и безропотно принял для себя его формулу отношения к женщине, тогда как от матери впитал раннюю любовь к эмоционально насыщенной литературе. Исследователи жизни писателя указывают, что после развода родителей одиннадцатилетний мальчик «остался жить с матерью, сильной и волевой женщиной». «Он ее обожал. Отца своего Мопассан ненавидел. Эту ненависть он перенес на всех мужей вообще и до конца дней своих оставался холостяком». Впрочем, существуют и другие мнения на этот счет, а именно: факт «сердечной», по словам Эда Мениаля, переписки писателя с отцом указывает на признание его модели приемлемой для себя. Любя мать, он не сумел взять на вооружение ее отношение к браку, ибо и другие близкие к семье люди приложили руку к тому, чтобы окончательно испортить сценарий его жизни. Для начала стоит вспомнить дядю Альфреда, родного брата матери, который отвергал любовь и предавался самому изысканному разврату (дядя умер за два года до появления самого Ги). Очень многие ранние впечатления Мопассана были связаны с образом демонического и вместе с тем блистающего интеллектом дяди, а А. Лану вообще уверен, что болезненные галлюцинации и появление двойников в видениях писателя передались ему как раз от Альфреда Ле Пуатвена. Но, кажется, картину «дописал» до логического конца друг матери и его учитель Гюстав Флобер, который нередко сопровождал ученика в походах по домам терпимости и поощрял его беспорядочные связи с легковесными порочными женщинами. Разумеется, все это мало способствовало стремлению создать нормальную семью и углубляло дисфункцию любви Ги де Мопассана. Тихий разрушитель, он всю свою короткую жизнь лишь старался убить себя самым изощренным способом, и в конце концов ему это удалось.

Родительские образы сформировали у слишком многих людей стойкое желание отказаться от попыток испытать счастье в семейном жизни. Но диапазон влияния родительских моделей в действительности слишком широк и является поливариантным. Дети способны перестраивать свои собственные модели, если обладают достаточной волей и приобретают в процессе самоактуализации позитивно-активное мышление. Одним из таких примеров может быть жизнь Козимы Вагнер. Эта женщина, очевидно, вряд ли решилась бы на внебрачные и столь шокирующие для своего времени отношения со скандальным композитором, не имей она в качестве вполне принимаемого примера своих родителей. Тот факт, что Козима была внебрачным ребенком знаменитых и руководствующихся исключительно собственными правилами людей – композитора Ференца Листа и писательницы Мари д'Агу, – как бы открывал возможность плыть против течения, действовать в пику общественным представлениям о морали. Начать отношения с женатым мужчиной, будучи замужней светской женщиной, да еще имея детей от мужа, одинаково признаваемого в светском обществе и в музыкальном мире, – для такого резонансного поступка не только нужна воля, но и необходимо известное презрение к догмам. Именно модель отношений родителей наделила Козиму той особой внутренней свободой, на которую способны лишь редкие личности с завышенной самооценкой. А последующая защита семеиных ценностей в жизни с Вагнером, по всей видимости, уже является доработанной формулой счастья, результатом осмысления значения семьи для себя самой и для имени своего слишком противоречивого мужа.