7 Законов жизни

Пауль поневоле стал пятым немым участником разговора. Фраза про уголь попала в точку. Деньги, снятые с депозита, как раз и пошли на оплату этого чёрного источника тепла. Правда, брикеты угля были ещё и надёжным вложением, в свете надвигающихся холодов. Они годились для расчётов и с доктором, и с сапожником. Повсеместно висели объявления о приёме этой «валюты». За два яйца можно было посетить заезжий цирк, а сливочное масло открывало двери в театр, храм Мельпомены. Он допил первую кружку и ненавязчиво стал разглядывать того, кого товарищи называли Гансом. Худой, с бледной кожей и тонкими чертами лица, парень отрешённо уставился в одну точку, практически не участвуя в беседе. Зрачки расширялись и сужались, губы едва заметно шевелились, он явно что-то вспоминал, разговаривая при этом сам с собой… Пауль представил его в облачении приходского священника, читающего проповедь пастве. Цвет кожи и отрешённые глаза придавали лицу налёт мученичества. «А ведь кризис коснулся и церкви». Он вспомнил, что параллельно инфляции кружки для подаяния постепенно сменялись тарелками, тазами, вёдрами, а теперь уж и вовсе корзинами.

Какая странная компания… Без пяти минут священник и трое штурмовиков. Пауль вдруг услышал тихий и вместе с тем твёрдый голос и стал вслушиваться. Ганс прервал национал-патриотические бравады друзей детства и заговорил в режиме монолога:

– Все эти лозунги о свержении правительства, слова о Великой Германии, единстве нации, пересмотре Версаля и прочее, включая объявленные 25 пунктов. Всё, о чём вещают ораторы на митингах. Всё, о чём наперебой кричат газеты… Рано или поздно приведёт к ВОЙНЕ. ВЫ ХОТИТЕ ВОЙНЫ?!!

Не ожидавшие такого поворота в разговоре парни поневоле притихли…

– Я никогда вам не рассказывал, почему хочу посвятить себя служению Богу. Как вы помните, я пошёл служить, как и многие, добровольцем в 1915 году. Попал в свежесформированную 2-ю дивизию в 18-й ландверный полк. Так вот, летом в Польше у небольшой крепости Осовец было дело. Накануне атаки бочкообразный фельдфебель с красным лицом, стоя напротив строя и накручивая свои усы, коротко, по-военному посвятил нас в то, как будет развиваться наступление. Сейчас легко воевать! Мы их с утра потравим хлором, как крыс в погребе. А дальше – плёвое дело!!! Пленных – брать! Оружие – собрать! Неприятельские позиции – занимать!!! Что так не воевать?!!

Р-р-разайдис-сь!!!

С утра всё было, как и говорил фельдфебель… С первыми лучами солнца густое ядовитое облако с попутным ветром накрыло крепость смертельным одеялом. Вступила артиллерия. Через час взлетела ракета и, надев противогазы, не торопясь, мы вышли в сторону русских позиций. Преодолев несколько рядов колючей проволоки, через запотевшие стёкла противогазов мы увидели жуткое зрелище… сотни трупов, может быть тысячи, кого-то стало тошнить… Трава чёрного цвета, листья жухлые и жёлтые… я подумал, что именно так и выглядит Ад!!! Некоторые были ещё живы, раздавались редкие сухие звуки выстрелов… Вдоль полотна железной дороги мы дошли почти до моста, и вдруг… непонятно откуда на нас в контратаку пошли призраки!!! То, что это солдаты, можно было понять только по винтовкам у них в руках! С диким кашлем, сотрясающим всё тело, с намотанными на головах портянками и кальсонами, пропитанными насквозь кровью! Грязные, страшные одним своим видом!!! С красными глазами!!! С ожогами, харкая кровью, они выглядели как восставшая армия Сатаны!!! Пули их не брали, да они и не замечали их совсем… Сколько их было, не знаю, но они стали появляться отовсюду. Они выходили из тёмно-зелёного тумана и кололи штыками нас, как мясник поросят…

Ганс отхлебнул пива, чуть помолчал и продолжил:

– Мы бежали, подгоняемые ужасом, не разбирая дороги, бросая винтовки, теряя каски, давили друг друга. Мне часто снится этот кошмар. Многие выжившие сошли с ума потом… многие, потеряв на ходу противогазы, надышались газом и умерли. – Снова пауза. – Вы помните старого Клауса?

– Кто же его не помнит? – ответил спортивный блондин. – Старый кадровый полицейский, живший рядом с тобой по соседству. Мы всё детство его боялись.

– Покончил с собой месяц назад. Его нашли в мундире при полном параде на кухне с открытой духовкой. В последние годы он жил один.

– А как же его сыновья? Гюнтер?! Вальтер?! Карл?! – вопрошал высокий.