7 женщин, изменивших мир

Появлению на свет ростка идеи, как это обычно бывает, предшествовал суровый кризис, низвергший женщину почти на самое дно жизни. Ветер скитаний занес ее в Нью-Йорк, где Блаватская вдруг осознала, что она – потрепанная жизнью, почти отчаявшаяся и стремительно стареющая особа, обитающая в одном из беднейших кварталов формирующегося мегаполиса. Она превратилась в жалкое измученное существо, похожее на потерпевший крушение и дрейфующий в неизвестном направлении корабль, когда неожиданно получила известие о смерти отца и причитавшейся ей как наследнице некой сумме. Она сумела привести себя в относительный порядок и трезво посмотреть на жизнь вокруг. Америка сотрясалась от нового захватывающего бума – спиритизма. Предприимчивый и гибкий ум Блаватской тотчас оценил открывающиеся возможности. Разыскав местных медиумов, она изысканно преподнесла свое недюжинное психическое дарование. И ее, как волна прибоя, захлестнуло неожиданное внимание окружающих, явившееся предвестником успеха.

Совершенно очевидно, что идея символизации восточной мудрости и проповедование мирового братства на фоне противопоставления идеалов Востока ценностям Запада вызрела не сразу. Но жажда познания некой высшей мудрости, необходимость самоидентификации и самореализации гнали эту смелую и на редкость рискованную женщину на поиски своей ниши в этом суетном сумбурном мире. Как всякой женщине, ей хотелось очаровывать, производить впечатление, и, осознавая, что век ее женской привлекательности слишком короток (в том числе и из-за невоздержанности и безалаберного отношения к собственному здоровью), она томилась поиском такой формулы, которая дала бы ей пожизненную власть над окружающими. Признание тешило ее самосознание, служа убедительным подтверждением тому, что она живет не зря, а ради некой высшей идеи; оно же подталкивало и к настойчивому поиску методов влияния на массовое сознание. Хотя сама Блаватская в зрелые годы отрицала и даже многими своими действиями отвергала позиции доминирования, тем не менее скрыто или явно она стремилась к влиянию на формирование системы ценностей современников, а значит, и на общество в целом. Подобно тому, как наиболее чувствительные экзистенциалисты последующего столетия уловили «болезнь души» индустриального человека, постепенно превращающегося в универсального, духовно опустошенного биоробота, Елена Блаватская в течение двух противоречивых десятилетий своей внутренней трансформации осознала необходимость создания нового направления, затрагивающего изменение духовных ценностей. Вопрос для нее стоял гораздо глубже некой гуманизации корчащегося в болях мирового сообщества. Путешествуя по всем мыслимым уголкам Земли, заглянув даже в такие дебри, куда ступала нога лишь редкого смельчака, она всюду ощущала запах людской крови, жажду агрессии и беспримерной борьбы за пространство. Действительно, ее ранние поиски мудрости и философского камня там, где уже царила цивилизация, не увенчались результатом, о чем она откровенно поведала друзьям. Эти исповеди приходятся на гораздо более ранний период, чем ее американское восхождение к успеху. И это свидетельствует о том, что она уже тогда упорно искала себя и место, где могла бы с гордостью и спокойствием заявить о какой-то новой масштабной идее. И если эллинская культура и даже тайны Ближнего Востока ее разочаровали так же быстро, как напыщенный литературный бомонд Парижа и Лондона, то манящие демонические тайны труднодостижимых Гималайских гор и Тибета, открывая невиданные перспективы, пленяли ее воображение, прежде всего своей непостижимостью и сложностью, что делало возможным проведение различных манипуляций с обществом, задуманных ради самого общества и его спасительницы, открывающей путь к совершенствованию. Бесчисленное количество раз она мысленно прорабатывала такую идею, и космический полет мысли привел ее к смутному осознанию объединения в единое пространство культовых тайн религии, запредельных возможностей философии и научного познания.