7 злых гениев, шокировавших мир

И мать, и отец, каждый по-своему, рано заставили его почувствовать себя мужчиной, причем уверенным в себе и идеализировавшим себя. С одной стороны, он ощущал себя другом и защитником матери, пользовался ее абсолютным доверием и жил ее установками на успех. С другой – он выиграл символическое сражение с отцом, который неожиданно умер от ножевого ранения, полученного в пьяной драке. Хотя отец умер, когда Иосифу было лишь одиннадцать лет, говорят, он не испытывал никакого чувства скорби или сожаления. Родной отец, с которым он вел борьбу за мать, ушел со сцены, канул в небытие, то есть в восприятии мальчика проиграл. Это еще больше укрепило его уверенность в своей силе и несокрушимости; втайне он гордился, что отныне становится единственным мужчиной и хозяином в семье. Но, возненавидев отца, Иосиф усвоил именно его мужские принципы – суровую бескомпромиссность и грубость в борьбе. К ним прибавилось еще и устойчивое желание мстить, взращенное в период бессильной ярости от отцовских побоев, когда он был не в состоянии противостоять силе взрослого мужчины. Иосиф надолго запомнил согревшее его тайное ощущение удовлетворения, посетившее его со смертью буйного родителя, словно это не случай, а он сам отомстил за мать. Впрочем, жажда мести также была свойственна и Виссариону Джугашвили, осетину по национальности, несшему в крови скрытую страсть к вендеттам.

Есть еще один любопытный нюанс, имеющий отношение к детским годам Сталина. Дочь Сталина Светлана рассказывала, что мать, бывало, сама колотила сына за проступки. Такие взаимоотношения в семье, где и мать, и отец достигали результата путем причинения физической боли, породили акцентуацию Иосифа на грубых насильственных актах по отношению к соперникам и конкурентам. Постоянная жажда испытывать завораживающее чувство власти над другими стала с некоторых пор корректировать поведение Иосифа. Детство дало ему несколько мощных раздражителей в виде стремления к чужой боли, желания мстить за любой акт несогласия и критики. Хуже всего, что эти раздражители были впущены в его подсознание на фоне вытеснения любви; хотя ему и окружающим казалось, что мать является бесспорным объектом любви Иосифа, на самом деле, рано развившиеся эгоцентризм и нарциссизм потеснили все, что не касалось его собственной особы. Это множество раз проявлялось в революционные годы и особенно в период диктатуры.

Крайне важным, если не одним из ключевых моментов становления Иосифа Джугашвили было приобщение к книгам. Хотя предпочтение на первых порах отдавалось грузинским авторам (а потрясение от книги Александра Казбеги привело даже к появлению псевдонима Коба), вскоре он, как и его товарищи по духовной семинарии в Тифлисе, оценил положительную сторону принудительной русификации. Русский язык дал сознанию Иосифа колоссальный объем пищи для размышления, причем на смену русским авторам и переводам популярных европейских писателей вскоре пришла и запрещенная литература, которая, естественно, пользовалась повышенным спросом у молодежи. Поэтому неудивительно, что на смену Руставели, Гоголю, Чехову, Гюго и Теккерею скоро пришли более чем прогрессивные произведения о французской революции и, наконец, труды Дарвина, Маркса и Ленина.

Закономерным кажется и эпилог учебы в семинарии. Джугашвили оставил учебное заведение, как только осознал, какие неожиданные перспективы открывает карьера профессионального революционера. Его подкупала свобода действий в организации нападений, его возбуждал кровавый террор, аргументированный необходимостью достижения равноправия сначала для обитателей отдельно взятого города, страны, а потом всей планеты. Это была удивительная идея, которая могла маскировать все – любые стремления, любую агрессию, любую жестокость. Это был масштаб, ради которого стоило рисковать, вгрызаться в глотки врагов и, если надо, уничтожать соратников. Это было такое поле деятельности, где повсюду распространяется власть инстинктов, которые безраздельно властвуют над разумом и диктуют свои законы. И это, ко всему прочему, был колоссальный, красиво аргументированный маневр: внедряясь в мировую сеть расползающегося марксизма, можно было легко расширить границы своих владений, перейти от маленькой Грузии к большой России. А может быть, выйти на европейский или даже на планетарный уровень влияния. Одно представляется бесспорным: представляя себя героем своего времени, Иосиф Джугашвили мыслил с размахом, масштабно, оперировал исполинскими категориями. Он стремился владеть, причем в своих тщеславных помыслах собирался владеть очень многим, потому твердо решил помалкивать о своих желаниях и планах в среде, где подавляющее большинство было озабочено более насущными задачами.

Путь к власти. Асимметричная война с конкурентами