700.000 километров в космосе

С чувством радости и легкости улетели мы, космонавты, на далекий космодром. Раскаленная августовским солнцем степь, покрытая степными цветами и густым разнотравьем, встретила нас горьковато-вяжущими запахами. Вокруг простиралось разливанное море полыни и чебреца и еще каких-то пахучих трав. На горизонте переливалось знойное марево. Солнце накаляло металлические конструкции так, что до них боязно было дотронуться.

Космодром — это очень сложное хозяйство, со многими постройками, напоминающее одновременно и крупный завод и гигантскую научную лабораторию. Сквозь переплетения металлических ферм проглядывало серебристо-матовое тело ракеты, устремленное в небо. Люди, снаряжавшие ракету в полет, выглядели совсем маленькими в сравнении с ее высоким, гигантским корпусом.

Время летело быстро. Наступил последний вечер перед полетом. Ужинать мы сели вчетвером: я со своим заместителем Космонавтом Три и два врача — Евгений Анатольевич и Андрей Викторович. Ели питательную космическую пищу, выдавливая ее из специальных туб. Разговаривали обо всем и меньше всего о завтрашнем дне. Каждый из нас знал, что он будет нелегким, но все были уверены, что полет пройдет благополучно и еще больше прославит нашу Родину.

После ужина к нам зашел Главный Конструктор, и мы вместе с Космонавтом Три погуляли с ним четверть часа. Это была деловая прогулка. Главный Конструктор дал нам последние советы и наставления, еще раз обратил внимание на особенно важные элементы полета. В сумеречной темноте мы шли в ногу, почти вплотную друг к другу, я — слева, а Космонавт Три — справа от Главного Конструктора. Вся его крепко сбитая, коренастая фигура и твердые шаги, словно отпечатывающиеся на гравии дорожки, невольно вселяли в нас еще большую уверенность в завтрашнем дне.

— В своем полете вы должны тщательно испытать систему ручного управления кораблем, возможность его посадки в любом заданном районе, — сказал Главный Конструктор.

Где-то в вышине сорвалась звезда, оставив в небе легкий след — словно алмазом провели по стеклу. Бледный свет вспыхнувшего прожектора осветил значительное и своеобразное лицо ученого, его крупную голову. Темные глаза его были сощурены, губы плотно сжаты. Он был весь там, в полете, старт которого был назначен на утро. Он посмотрел на часы, и мы без слов поняли, что нам пора спать. Перед серьезным делом надо ложиться рано. У меня с юношеских лет вошло в привычку — перед экзаменами хорошо выспаться. А ведь завтра — самый серьезный экзамен в моей жизни.

Врачи провели очередное обследование. Пульс у меня был спокойный, дыхание ровное, давление крови нормальное. Затем на тело нам приладили датчики, регистрирующие физиологические функции. Вся эта процедура была уже мне знакома, я привык к ней, когда дублировал Юрия Гагарина перед его полетом. Я прислушивался к своему внутреннему состоянию — оно было таким же спокойным, как и тогда.

Спать мы легли в одной комнате. Окна пришлось распахнуть и у коек поставить вентиляторы. Я слышал легкие, металлические звуки, долетающие откуда-то с космодрома, но вскоре забыл о них и уснул. Космонавт Три заснул еще раньше. Ночью стало холодно, я проснулся и выключил вентилятор. Космонавт Три спал все в том же положении, на левом боку, подсунув под щеку обе руки. На столе стоял букет роз. Цветы светились в темноте, во всяком случае, они были самым светлым пятном в комнате. Кто их поставил, я не знаю. Но было приятно увидеть этот знак внимания товарищей.

Мне редко снятся сны, и ночь перед полетом в космос тоже прошла без сновидений. Утром меня разбудил доктор Евгений Анатольевич. Я сразу почувствовал прикосновение его прохладных рук и открыл глаза. Космонавта Три разбудил Андрей Викторович. Было похоже, что оба медика провели бессонную ночь. Хорошие товарищи, они бодрствовали, охраняя наш покой.

— Выспались? А знаете ли, что американский астронавт, поднимавшийся в космос, спал накануне полета лишь два с половиной часа? — сказал кто-то из врачей.

Из американских газет мы знали, что полет Алана Шепарда первоначально был назначен на 2 мая 1961 года. Но за несколько часов до запуска над мысом Канаверал низко нависли тучи, подул сильный ветер и над океаном разразилась буря.

Из-за метеорологических условий полет несколько раз откладывался, и наконец его окончательно перенесли на пятницу 5 мая.

Шепард проснулся в пятницу в час пять минут. В 2 часа 50 минут к телу его врачи прикрепили контакты, регистрирующие физиологические функции организма. В 3.59 пилот вышел из помещения и вместе со своим дублем Джоном Гленном направился к закрытому грузовику, на котором и прибыл к месту запуска, где его поджидали корреспонденты.

В 5.20 Шепард влез в кабину, которую через пятьдесят минут герметически задраили.

Отсчет времени продолжался и вдруг неожиданно прекратился — была подана команда заменить неисправную деталь. Кран, находившийся возле ракеты, поднял наверх двух рабочих. Они провозились час и шестнадцать минут, и все это время астронавт находился в своей капсуле в состоянии ожидания.