7000 дней в ГУЛАГе

Вновь наступила суровая сибирская зима, а я все еще находился в Маклакове. Вести, которые я получал из Москвы, были полны надежды, но решения пока еще не было. Радостные известия доносились со всех сторон. Говорили, что ЦК партии обязал Прокуратуру и Верховный Суд в первую очередь пересматривать дела осужденных членов партии. Значит, я мог надеяться, что скоро наступит и мой черед, и терпеливо ждал.

Берия

В один из холодных зимних дней я, как и всегда, спешил на работу. Но, подойдя к зданию городского управления МВД, я заметил большую группу людей, окруживших грузовик. «Что это? – подумал я. – Надеюсь, это не новые ссыльные приехали». Я подошел поближе. Здесь стояло человек двадцать мужчин, женщин и детей. Солдаты подавали им с машины чемоданы.

– Откуда приехали? – спросил кто-то.

Но никто не ответил.

Одна из прибывших женщин обратилась с вопросом к выходившему из здания офицеру. По-русски она говорила с грузинским акцентом.

– Эго грузины! – заметил кто-то.

Мы считали, что их сослали в связи с попыткой восстания приверженцев Сталина в Грузии. Но загадка разрешилась быстро. Выгрузка чемоданов закончилась. Офицер взял список и стал читать фамилии:

– Берия!

Вперед выступил мужчина и назвал свое имя.

Да, это были родственники расстрелянного Берии. Отныне они разделили судьбу жертв главы семьи. Никто их не жалел. Кто-то произнес:

– Они прибыли сюда не как мы, с узелком, а с множеством чемоданов.

Грядет новый, 1956 год. Снова собрались семьи ссыльных, чтобы проститься со старым годом. Настроение было лучшим, чем когда бы то ни было в такие дни. Некоторые знакомые, которые еще в прошлом году были с нами, снова вернулись туда, откуда их когда-то насильно увезли. Мы, оставшиеся пока здесь, с полным основанием надеялись, что скоро настанет час, когда мы сможем выбирать себе место жительства по собственному желанию.

Женщины позаботились о том, чтобы и стол выглядел более праздничным и богатым. Не было лишь традиционной закуски – селедочки и прекрасной, душистой жареной картошки, а свежий салат заменил нам соленые огурцы. Водки было достаточно, а для любителей вина из Красноярска привезли целых двадцать бутылок. Когда пробило двенадцать, мы пожелали друг другу счастливого Нового, 1956 года. Мы пробыли вместе до пяти часов утра, В самом конце нас ожидал прекрасный торт и душистый черный кофе.

Моя жена приготовила мне к Новому году удивительный подарок – 1 января в час дня я получил телеграмму следующего содержания: «Военный прокурор обжаловал приговор военного трибунала».

Потребовалось двадцать лет, чтобы юридическое убийство было названо своим именем. Теперь мне нужно ждать решения Верховного Суда СССР.

Самое большое здание на главной площади Енисейска поменяло своих обитателей. Дом покинули сотрудники МГБ вместе со своим начальником, полковником Москаленко, а их места заняли новые люди из КГБ во главе с майором Гонзаленко. Сняли и медную доску с черными буквами: «Министерство государственной безопасности, районный отдел, г. Енисейск». На ее место прикрепили новую: «КГБ, районный уполномоченный г. Енисейска».

Я стоял перед новым начальником госбезопасности Гонзаленко, который меня вызвал к себе. Вежливость, с какой он меня принял, не шла к лицу украинского крестьянина.

– Я хотел бы познакомиться со знаменитым ссыльным, – сказал он.

Я молчал и ждал.

– Как вам поживается?

– Вам должно быть известно, как поживают люди, подобные мне.

– Довольны ли вы работой и хорошая ли у вас квартира?

– Терпимо, – коротко ответил я.

– Вы знаете о требовании пересмотреть ваш приговор?

– Нет.

– Скоро мы кое-что получим из Москвы. Думаю, что через несколько недель вы будете свободны.

– Давно бы уже пора.

– Что вы намереваетесь делать, если вас реабилитируют?

– Я уже сделал запрос относительно моего возвращения на родину.

– Значит, вы нас хотите покинуть?

– Да. Здесь за мной никто плакать не будет.

– Вы можете остаться и у нас. В случае реабилитации, все изменится.

Я молчал.

– Если вам что-то будет нужно, вы всегда можете обратиться ко мне.

Я поблагодарил и вышел.

Свое пребывание в Енисейске я использовал для того, что посетить могилу недавно умершего Макса Габера.

Габер был румынским государственным служащим. После занятия русскими Бессарабии и Буковины его арестовали в Черновцах, а по окончании десятилетнего срока заключения отправили в Маклаково для работы на лесопильне. Здесь он познакомился с молодой девушкой, учащейся красноярского технического училища, приехавшей в Маклаково на практику. Они собирались пожениться после того, как она закончит учиться. Но Габер неожиданно заболел и очень быстро умер в тяжелых муках в больнице в Енисейске. Его друзья позаботились о похоронах и привели в порядок его могилу. В этом деле особенно выделялся Йозеф Бергер, заказавший надгробный памятник.

Убедившись, что могила в порядке, я заплатил ухаживающему за ней могильщику и с болью в сердце покинул это место, которое, возможно, никто больше не посетит и не украсит цветами.