72 метра

Сейчас о том, что хочет спросить командир того учебного отряда, что при входе в залив, у командира отряда подводных диверсантов, что разместился на другом островке.

То, что их удалили на этот остров, — это куда как хорошо и правильно, и вообще, я не знаю, существуют же какие-то пределы поведения! А то невозможно ступить по земле русской, чтоб не наткнуться на какого-нибудь диверсанта, а это такие, я вам скажу, сволочи и все, наверное, прочее.

Мало того, что они у себя на острове нападают друг на друга и все ходят потом с перекошенными рожами. Так они повадились переплывать залив и нападать в ночное время на территорию учебного заведения (командир которого теперь звонит их командиру по телефону возмущенно), где они снимают дневальных, которых складывают потом в мешок и переправляют к себе на остров.

А дневальные, не говоря о том, что они в завершение всего этого мероприятия срут три дня не переставая, они еще и заиками могут остаться.

— А что же они у вас так плохо физически подготовлены? — только и слышно от командира этих циклопических уродов. — Что ж они так виртуозно срут даже при помещении в мешок?

— Они… при чем здесь… Все! Я еду к командующему!

Потому что ваши негодяи вдобавок ко всему вчера утащили сейф из учебного отдела!

— Да нужен нам ваш сейф из учебного отдела. Храните там всякое дерьмо относительно своего говенного учебного процесса. «Совершенно секретно. Обучение головой вперед». Тоже мне открытие. Мы и вскрыли его очень аккуратно. У нас тут есть специалист. Даже дверь не повредили. Сегодня же ночью назад притащим. Даже не заметите.

— А-к… А-к… — пытается что-то сказать командир. — Завтра, — говорит он наконец. — Завтра в восемь утра я поеду к командующему!

— На катере поедете? — вежливо у него поинтересовались.

— Да! Да! На катере! На катере!

— Хорошо.

Утром у катера отсутствовали винты.

Постскриптум:

— Дебильный рассказ, — сказала моя жена, — я лично ничего не понимаю.

Мироощущение

— Водоплясов! Ты знаешь, какая у тебя фамилия? Водоплясов! То есть «пляшущий по воде», понимаешь? То есть легкий, воздушный. А ты что пишешь мне здесь ежедневно? Слово «шинель» через две буквы «е»?! Ты чего, Водоплясов?!

Я через полуоткрытую дверь каюты слышу, как начштаба отчитывает молодого писаря.

— Слушай меня, Водоплясов! В русском языке есть слова. Их там много. Среди них попадаются глаголы и существительные. А есть прилагательные, понимаешь? А? И есть наречия, числительные, местоимения. Они существуют отдельно. Это ясно? Хорошо. Уже хорошо. Уже не безнадежно, Водоплясов. А когда их, эти самые слова, составляют вместе, получаются предложения, где есть сказуемые, подлежащие и прочая светотень. И все это русский язык. Это наш с тобой язык. У нас великий язык, Водоплясов! В нем переставь местами сказуемое и подлежащее — и появится интонация. Вот смотри:

«Наша Маша горько плачет» и «Плачет Маша горько… наша». А? Это же поэзия, сиськи на плетень! Былины, мамина норка! А есть предложение в одно только слово. Смотри: «Вечереет. Моросит. Потемнело». Одно слово, а сколько в нем всякой великой ерунды! Ты чувствуешь? Да ни хрена ты не чувствуешь! У тебя ведь член можно сломать, пока до конца абзаца доберешься! Где тебя научили так писать?! Кто тебя научил?! Покажи мне его, и я его убью! Зверски зарежу! Я его расковыряю. Я отомщу за тебя, Водоплясов! За твое неполноценное среднее образование. Когда я читаю все, что ты тут навалял, я же чешусь весь в нескромных местах многократно!..

Я отхожу от двери. Я думаю о Водоплясове и начальнике штаба и о том, что они, в сущности, очень подходят друг другу. Мало того, пожалуй, друг без друга они уже не могут существовать, потому что не могут обойтись без этих обоюдных встряхиваний, и еще я думаю о том, как все в этом мире устроено таким замечательным образом. Как в калейдоскопе — чуть тронул картинку, и она сбивается только на какое-то неуловимое мгновение и только затем, чтоб опять сложиться в чудесный орнамент. В этом месте я вздыхаю — ах! А утром опять полуоткрытая дверь в каюту начальника штаба, и из-за нее:

— Водоплясов! Ну-ка, иди, сука, опять сюда!..

И все, видите ли, с самого начала.

Не случалось ли вам

Не случалось ли вам, будучи капитаном первого ранга, попадать в глубинку России, где жители при встрече останавливаются, поднимают ладонь ко лбу и вглядываются в тебя, как в горизонт, где девушки смущаются, молодухи улыбаются, а козы провожают удивленными взорами?

А мне случалось.

Только нас было целых три капитана первого ранга, и что мы делали в этом сердце России, я не очень отчетливо помню.

Припоминается стол и то, что мы за ним сидим, и Дима Пыньев, начальник штаба, теперь уже неважно какого, с рюмкой в руке держит речь.

Он говорит. «Родина… (дальше не помню)… честь имею…

(совершенно как-то ничего)… плоть от плоти… (ну надо ж такому.)… все как один… (Аладдин, по-моему)…»