72

Третья – девушка. Она стоит за его спиной, растерянно скрестив руки на груди. Светлые волосы убраны в хвост, беспорядочные пряди болтаются по лицу, словно она давно не смотрелась в зеркало. Она старается избегать взгляда со мной – но если и глядит украдкой, то он наполнен неподдельным ужасом.

Все они примерно одного возраста – не старше 17-ти.

Что, черт возьми, здесь происходит?

Но не успеваю я сказать и слова, как Выпученные Глаза угрожающе тыкает мне в грудь своим костлявым пальцем:

– Ты, на хрен, кто такой и откуда здесь взялся?

Я растерянно оглядываюсь.

Сюда – это куда?

– Говори, черт тебя возьми! – он вновь замахивается ладонью. Несмотря на его щуплость, я рефлекторно прикрываю лицо руками, но удара не следует.

– Я.. – мой голос хрипит и я прокашливаюсь.

«Меня зовут Лаки – мое имя Лаки».

– Я.. Лаки.

Рыжий фыркает и выпрямляется, не спуская с меня глаз:

– Уж сомневаюсь, если оказался здесь. [прим. Лаки (lucky) – удачливый, везучий.]

-2-

Теперь я смотрю за их спины.

Здесь – это где? Вопрос повторно всплывает в моей голове неоном. Он борется за место рядом с остальными и определенно конкурентоспособен.

Чувствую, как первая дезориентация начинает сменяться дикой паникой. Где я, блин? Кто эти придурки, что бьют меня по щекам, и таращатся, как на невидаль?

– Где.. – я вновь прокашливаюсь – где я?

Стараюсь с локтей приподняться выше, но Выпученные Глаза вновь требовательно останавливает меня тычком пальца в грудь:

– Не рыпайся, на хрен – повторяет он. Так часто ругается, что будто пытается этим скрыть свою худосочность и выглядеть более грозно.

– Где я? – несмотря на его приказ, я вновь пытаюсь подняться. За что награждаюсь очередной затрещиной.

– Да что ты делаешь? – я уже хочу замахнуться сам, чисто в качестве защиты от этого безумного придурка, но Рыжий подключается и предупреждающе поднимает ногу. Мол, если что – он двинет ботинком мне по челюсти без раздумий.

Бросаю просящий взгляд на девушку за их спинами – но она тут же поспешно отворачивается. Будто один мой взгляд – это самое страшное наказание, уготованное ей.

– Ладно-ладно – я поднимаю руки ладонями вверх.

Откуда-то я помню и то, что это означает знак капитуляции. Почему, если я помню такие странные, не связанные между собой мелочи с прошлого – не могу вспомнить самого главного? Кто я и как здесь оказался?

– Так-то лучше – кивает Выпученные Глаза и Рыжий опускает ногу.

Но все они напряжены.

– Повторяю вопрос – кто ты?

Голос Рыжего звучит властно и требовательно. Очевидно, несмотря на гонористость Выпученных Глаз, лидер из них троих именно он.

– Лаки.

– Да нам насрать, как тебя зовут! – фыркает Выпученные Глаза – ты как здесь, твою мать оказался, Везучий? – последнее слово он произносит с таким сарказмом, что им будто пропитывается весь воздух вокруг.

Я растерянно дергаю плечами:

– Не знаю.

– Он, на хрен, нам бошки морочит! Как пить дать – морочит! – он поднимает голову к Рыжему – предлагаю связать его и бросить к чертям в трап.

Трап? Это слово я не знаю. Что оно значит? Но если они хотят меня туда бросить – вряд ли что-то хорошее.

– Я правда ничего не помню! – повторяю я уже с мольбой в голосе – клянусь! То есть..

Я хмурюсь, будто пытаясь визуально увидеть все, что всплывало в моей памяти.

– Я знаю какие-то отдельные вещи, но понятия не имею откуда. Просто знаю и все тут. Как будто всегда знал. Они глупые и бессвязные. Например, я знаю, что рыбу ловят и глушат. Знаю, что младенцы кричат, когда их сразу после родов бьют по попе. Знаю..

Я начинаю паниковать, пытаясь вспомнить разом все, что проносилось в моей голове:

– Знаю.. что ладони вверх – это «сдаюсь». Что-то приходит ко мне походу, и я даже не знал, что помню это.. я..

Я закрываю рот и беспомощно гляжу на них. Во мне одновременно бурлит страх и ярость. Какого черта вместо того, чтобы помочь мне, они меня бьют, допытываются и собираются связать и бросить в какой-то там трап?

Рыжий глухо вздыхает и скрещивает руки на груди. После чего смотрит на Выпученные Глаза и изрекает:

– Выборочная амнезия, блин. Как у всех хоплэтов.

Кто такие хоплэты? Неизвестных слов становится все больше, а уходящий прямо сквозь пальцы хотя бы призрачный контроль над ситуацией вновь побуждает меня подняться с локтей.

– Хоплэты? Кто такие хоплэты?

Но они будто не слышат меня. Впервые Выпученные Глаза не пытается вернуть меня на полу-лежачее место.

– Черт, Лютер, но я клянусь тебе – на утряке его не было. Я, на хрен, яйца свои ложу на это! Я все тут прошарил – не было никого! Откуда он здесь, мать твою, взялся?

Они вновь глядят на меня. Я настороженно перевожу взгляд с одного на другого, стараясь не выпускать их из виду так же, как они меня. Девчонка будто бы уже слилась со стеной – молчит и не двигается.

Только зрачки пляшут туда-сюда.

– Ты как сюда попал? – повторяет уже в сотый раз Рыжий вопрос, на который я не знаю ответа.

Отчаяние накрывает меня. В голове снова всплывает незнакомое, но угрожающее слово «трап». Я не хочу в трап, чем бы оно ни было.