730 дней в сапогах

– Стрёйся, третьий взвод! Столёвая, шагом марщ!

С большим неудовольствием курсанты оторвались от пола: больше трети ЦП уже побелело.

После ужина взвод ожидала известная в полку траншея длиною в двадцать метров. Необходимо было выгрызаться в Дальневосточную землю на три метра вглубь, чтобы разрыть трубы теплотрассы. Работая попеременно киркой и лопатой, солдаты выбрасывали наружу по чайной ложке каменистой трухи. За полтора месяца несколько подразделений, поочерёдно, сумело углубиться до двух метров с небольшим. Ощущение большей глубины канавы придавала насыпь, выброшенной со дна «земли». На вершине это горы сидел Шершень, некстати выловленный ротным. С большим неудовольствием старший сержант поглядывал на копошащихся внизу солдат. Самые лучшие вечерние часы безвозвратно уходили на созерцание филонивших курсов. Кто прижался к стене канавы, прикрытый большим валом, преспокойно раскуривал цибарку, кто поднимал лом или кирку только для вида. Иные вообще дремали, прислонившись к краю траншеи. Шершня задело такое отношение к выполнению боевой задачи. Он понимал, что сидеть тут придётся часа два. И ротный обязательно проверит место работы сержанта.

– Короче так, товарищи курсанты! Я сижу и ничего вокруг не слышу, кроме лязга кирок и лопат. Смотрю и удивляюсь: куча возле меня растёт и растёт! Я уже не могу перешагнуть свежую землю! – бодро сказал Шершень и ещё веселее добавил: – А если, не дай Бог, я наблюдаю дымок от сигареты и при этом не вижу интенсивно трудящегося, куряге станет о-очень плохо!

Курсанты оживились. Наверх стали чаще вылетать пригоршни отбитого щебня, веселее застучали кирки и ломы. Шершень больше ничего не говорил. Он наблюдал, периодически меняя позиции. Вот, уже схлопотал по расслабленной спине Гиви, под глазом Ромы начал образовываться большой фингал – камней у сержанта хватало!

Внезапно развлечения Шершня прервал властный голос взводного офицера.

– Товарищ сержант! Постройте взвод для строевой подготовки!

Шершень с неохотой приказал строиться. Доведя взвод до казармы, он передал бойцов Коршунову.

В течение часа взвод топтал плац. Невесть откуда взявшийся Быдусь загнал всех в казарму.

Курсанты не без ужаса заметили, что побелевший недавно откаблученный пол вновь покрылся грязновато-серыми разводами. Он почти приобрёл первоначальный изгаженный вид. Пока третий взвод развлекался в траншее и на плацу, сержант соседнего – четвёртого с удовольствием погонял солдат по свеже-откаблученному полу ЦП.

Боря заявил перед строем:

– Чё не успели сделять днём – деляем ночьем! Отбой, третьий взвод!

После положенных Уставом тридцати минут взвод подняли и раздали каблуки. Вновь раздался перестук.

– Ширк-шлёп! Ширк-шлёп!

Вымотавшиеся за день курсанты усердно, но не очень весело каблучили пол. Лёха пошёл за мылом, за ним увязался Вовчик.

Возвращаясь из бани в казарму, Вовчик подал неожиданную идею.

– А давай, махнём в кусты и отоспимся!

– Нас же ждут!

– Они давно про нас забыли, – твердил Вовчик, – пошлют других. Да мало ли кто нас припахал по дороге!

И то, верно, только что их заставили подметать площадку перед баней, а затем – таскать матрасы в кладовую. Со вторым матрасом, воспользовавшись утерей бдительности бубтятином банщиком, бойцы побросали стратегический груз на полдороге и слиняли в кусты.

– Нет, – всё равно не соглашался Лёха. – Лучше вернёмся, а то хуже будет.

– Хуже будет, если придём без мыла! – упёрся Вовчик.

Лёхе вспомнилась ласковая «Снежинка».

– Ты как знаешь, – сказал он, – а я вернусь.

– Давай хоть покурим спокойно.

Они покурили. По одной, затем ещё по одной. Повспоминали родственников и друзей на гражданке. Затем друзья не спеша двинулись в казарму.

Никто не удивился их отсутствию. Все были заняты своим делом. Кровати стояли на уже чистом ЦП. За полтора часа отсутствия друзей в казарме нашли другое мыло и заканчивали каблучить расположение.

Чтобы не попасть впросак, ребята схватили свободные каблуки и «упали на пол». Слились с общей массой ползающих в грязном месиве каблучников.

Бессменный айзер растирал мыло по полу – ходить всё же легче, чем пресмыкаться на карачках. Рома двумя картонками собирал грязную жижу в тазик, выполняя функцию загребного. Через каких-то сорок минут курсанты весело затаскивали кровати в расположение, предвкушая долгожданный сон.

– Взвод, стрёйся!

Полные энтузиазма перед отбоем, курсы без команды вытянулись по стойке смирно.

– Айзэр, Ниятульин, вийти из строя!

Названные курсанты вышли.

– Айзэр, надевай сетка! Ниятульин – загребной. Остальные – каблук!

Курсанты в недоумении раскрыли рты. Внушительными пинками Боря разъяснил задачу тупому айзэру и Роме, указывая на ЦП. Ему явно не понравился блеск полового покрытия.

Ничего не поделаешь: «тяжело в учении – легко в бою!» Курсы начали заново каблучить ЦП. Тальянкин уже трижды проклял свою нерешительность и сообщил об этом Вовчику. Тот понимающе усмехнулся.

– Ширк-шлёп! Ширк-шлёп! – застучали каблуки.