730 дней в сапогах

Не смотря на смешки девиц, Лёха оставил на себе плавки. Как это ни показалось странным, в бане действительно мылись и парились. Лучшее ожидалось впереди!

Выскочив с жару во двор, все присели «у стола». Снова налили, снова опустошили. Лёха незаметно окривел. Движения его замедлились. Не успев увидать дно третьего стакана, Тальянкин вздрогнул от визга Людмилы.

– Ой, мама моя!

Лёха глянул на неё через стенку стакана. Никто не трогает, чего вопит?

– Мама моя приехала!

Из подъехавшего «уазика» вышла симпатичная женщина средних лет. Следом за нею сам Командир части! А потом знакомые всё лица: зампотыл и зампотех с двумя элегантными блондинками!

Савва, двадцатипятилетний воин, схватил «скатёрку» и прикрыл срам. Сидящие по обе стороны девицы потянули на себя куски солдатской простыни. Застиранная ткань не выдержала. Пред очи Командира и компании предстала картина в стиле маркиза Де`Сада.

Опрокинутый навзничь Савва с раскинутыми руками и раскрытым настежь пахом. По сторонам две упавшие идеально голые девицы с зажатыми в кулачках обрывками простыни мышиного цвета. Всё это на фоне свежей зелёной травки. Последним штрихом явился лежащий на бывшем столе солдат в плавках. Он держал в вытянутых вперёд руках опрокинутую банку браги. Лёха как футбольный вратарь бросился спасать остатки бражки. Зачем он это сделал и почему, спроси! Ни за что не скажет.

– Ах ты, шалава! – накинулась мама на Люду.

– Сама ты шлюха! Папа на КШУ, а ты на блядки! А я, между прочим, замуж за Савву собираюсь!

Пасечник кивнул. В этот момент он готов был подтвердить, что угодно.

Пользуясь переполохом, Лёха наскоряк сбегал в предбанник, напялил на себя хэбушку и кеды. Заодно он выволок одежду остальных товарищей по несчастью. Кто бы мог подумать, что у начальства нет иных мест для празднования Первомая? Всему виной – весна!

– Тальянкин, откуда здесь? – законно спросил Командир, прерывая семейные разборки.

– Да, так, чё-то, – промямлил пьяный Лёха, – свиньи накормлены, скучно стало.

– А сюда веселиться пришёл?

– Никак нет! – наконец начал соображать Тальянкин. – Я сюда насчёт прополиса!

– Ясно. Бегом в часть! Товарищ подполковник, – повернулся он к зампотылу, – после, разберётесь!

Лёха, не задумываясь, ноги в руки, и в часть!

Еле отдышавшись, он продолжил соображать. Что теперь будет? Выкинут из свинарей, как пить дать! Всё же, подвёл «очень важных людей». Да и хрен с ними! Жаль только, весь кайф обломали.

Погибать, так с музыкой! Тальянкин вынул заначку и продолжил сабантуй с прототипами кайфоломов, наливая каждому.

– Выпьем, товарищ Командир!

– Хрю-хрю.

– За всю бронетанковую мощь страны, дорогой зампотех!

– Хр-хр.

– Ну, а вы, боец невиданного фронта, товарищ зампотыл не приложитесь ли за процветание вооружённых сил?

– Х-х-х…

– Ещё он меня и посылает! – Лёха обернулся к воображаемым зрителям: – Не стыдно ли вам, товарищ подполковник?

«Товарищам командирам» было совсем не стыдно. Впрочем, как и старшему свинарю…

Наутро Лёха проснулся с тяжёлой головой. Разбавив водичкой оставшуюся жижу, он залпом выпил. Всё одно, погибать!

В немного прояснившейся голове Тальянкина мелькнула здравая мысль. Явится на разборки зампотыл и увидит обездвиженных с похмелюги свиней с кокардами на лбах! Надо бы стереть знаки отличия! Он двинулся в загон с бритвенным станком. Руки как назло плохо слушались, свиньи визжали и вырывались. А бестолковые помощники не могли удержать огромных хавронь.

– Тальянкин, что там делаешь? – явился зампотыл. Вспомни «оно» и вот оно!

– Я, товарищ подполковник, свиней проверяю.

– Вижу, что не баранов! А что у них тут за грязь на лбу?

Лёха вмиг осознал свою ошибку. Надо же было просто замазать той же смолой надписи на лбах свиней, а не мудохаться с бритвой!

– Так, та-ак. Это командир, неплохо!

– Это просто свинья, товарищ подполковник.

– А! Зампотех! Ха-ха-ха! Копия, а?!

– А это кто?

– АХЗ, – сказал Лёха. Запираться не имело смысла. Была и такая свинья, хозяин её неизвестен. Предположительно, кто-то из гражданских.

– А Хэ знает, значит? Молодец, Тальянкин. А это что за свиноматка? – зампотыл указал носком хромового сапога на самую жирную хрюху. Она лежала в отдельном загоне и не могла двигаться после вчерашнего.

– Кто это? – вгляделся офицер в еле различимые буквы. Лёха успел подбрить запись.

– Зам, зам, что там дальше? О, Ы, или И? Да нет, Ы, вроде бы … Ах ты, падла!

Лёха опустил голову.

– Рядовой Тальянкин, немедленно собрать вещи!

– И в расположение четвёртого дивизиона!

– Заряжающим, мать твою!

– Там по бабам не пошляешься, сволочь!

– Вторым палёным будещ, убльюдок!

Что-то ещё и ещё выкрикивал вдогонку разъярённый подполковник, сбившийся на родной акцент.

Но Лёха его не слушал. Негнущимися ногами, сдерживая похмельный смех, он потопал в сторону части. Опять в последнее подразделение, по счёту и значению. Навстречу суровым будням солдата срочной службы…

СУРОВЫЕ БУДНИ