8 1/2 пьес для двух актеров

За что? И бормочет, повторяет: «Митя… Митя…» И находит-таки в себе силы подняться; нетвердо, цепляясь за спинки стульев, кресел направляется к выходу – навстречу ей муж с водой.

Митя… (Цепляется за него.)

Порогин. Тарантул ты, Вера!

Вера. Не бросай меня, миленький…

Порогин. В самое сердце, ведь знаешь!..

Вера. Не бросай меня, Господи, пожалей меня, Митя?..

Порогин. Нет его, нет!.. Мы с тобой, старые, больные, одинокие – есть, а Его – нет!.. Как нет нашего сына, и нашей любви, и нежности, и жалости нашей – ничего!.. И никто не виновен в том – мы, только мы!.. Ты меня слышишь? Это мы не уберегли нашего сына! Это мы преступали и лгали – мы, а не Бог! Мы, а не Бог!..

С грохотом со стены на пол обрушиваются старинные часы – то ли от крика, а возможно, от какого-нибудь иного сотрясения в почве или в атмосфере.

Старики, впрочем, молчат. Наконец, она его отпускает и отворачивается. Слабо махнув рукой, бредет к столу.

Вера. Уходи… Бог с тобой… Нету сил… (Поморщившись, то ли от боли, то ли от тяжести, отчаяния, – опускается на стул.) Мне уже все равно… Как-нибудь… Уходи…

Порогин (внимательно на нее смотрит). Хотела воды. (Задумчиво разглядывает воду.) Трубы старые… Видно, уже не выдерживают… Ржавой стала вода… (Направляется к столу, ставит стакан, стоит, наконец, садится.) Странный сон… Всю прошлую ночь… с отчаянием и надеждой пытался тебе объяснить, почему мне трудно так жить, как живу; почему неинтересно и стыдно; и отчего дальше так продолжаться не может. О твоем предательстве я еще не знал.

Она поднимает глаза, внимательно на него смотрит.

Ты меня слушала… Кажется, даже не обрывала. И, казалось мне, что понимаешь. Лицо у тебя было… почти таким же, какое оно сейчас: заплаканным, обреченным… и недоступным для понимания. (Молчат.) Дослушав, ты встала и ушла в другую комнату. Возвратилась с огромным револьвером в руках. Каких-то немыслимых… Размером с винтовку… Но по виду – револьвер… Спокойно сказала: не можешь – не живи.

Вера. Ох, Митя, уходи, сил нету, правда…

Порогин. Я помню, Вера, меня поразило не то, что ты мне так легко предлагаешь застрелиться… То поразило потом, когда уже проснулся… А тогда, во сне, помню, я у тебя спросил, где ты его взяла.

Вера. У тебя жалость есть, Митя? Хоть на каплю?..

Порогин. …Ты ответила: от матери достался. В наследство. А той – от ее матери, твоей бабки. А бабке – от еще предыдущей. И что все их мужья кончали с собой из этой дубины. Без промаха.

Вера. Ну, я же отпустила тебя, ну? Уходи. Не держу. Правда.

Порогин. …Странный сон, все гадаю… (Она молчит.) Однажды давно был свидетелем, слышал, женщина крикнула вслед мужчине: «Лучше бы ты умер, мерзавец!» (Внимательно на нее смотрит.) Для тебя, верно, тоже было бы легче, если бы я умер сейчас, тут, возле тебя, а не ушел бы прочь и где-то еще жил…

Вера. Бога побойся, Митя, что говоришь?..

Порогин. А что? Если люди кричат – значит, это есть?.. Значит, можно и думать об этом, и говорить?.. Чему ты, собственно, так удивилась?.. Ведь все бы так просто…