8, 9 — аут

— Только и ждет, когда я упаду, — сказал он, — чтобы потом сожрать по системе Шекспира. Человек бьется на ринге, падает в воду, доходит там до нужной кондиции, а потом его съедает стерлядь. А потом его подруга — к сожалению, у него уже не было подруги — ловит эту стерлядь, варит из нее уху, и уплетает за обе щеки под водочку с каким-нибудь новым хахалем. Тут уже на вопрос хахаля:

— Где твой бывший муж? — можно однозначно ответить:

— Съели. — И ведь этому хахалю даже в голову не придет, что он соучастник этого преступления. А как же? Ел же стерлядь-то. Вот вам и стерлядь на Волге! Можно съесть, кого угодно.

Семен Валерьевич с большим трудом подтянулся на руках, и плюхнулся на ринг. Многие еще продолжали кричать ему:

— Только не смотри в воду! Только не смотри вниз!

— Да здесь я, здесь, — сказал Семен. Он посмотрел на часы. Оставалось всего двадцать секунд. Как время-то летит. Не успеешь оглянуться, а три минуты уже прошло.

Боксер нанес Олегу Дмитриевичу удар в голову. Такой акцентированный прямой в лоб. Гигант слегка покачнулся. И тут же последовали два хука. Справа и слева. Джеб. Джеб в нос. Кровь ручьем хлынула из носа Олега Дмитриевича. Но это кровопускание привело бригадира в себя. Он начал молотить, как и хотел, и как советовал своей жене, как молотилка. И главное, обеими руками. Молотил, не обращая внимания на удары по печени, почкам, в солнечное сплетение. Один раз он так попал по голове Семену, что боксер присел, и понял, что больше не сможет подняться. Казалось, этот удар сверху, как удар молота, превратил его в лепешку. И отодрать ее от ринга нет никакой возможности. Сам он это сделать, по крайней мере, никак не мог.

Прозвучал гонг. И поднял руку рефери, которой я не пил. Не бил. Ибо… ибо это была не моя рука. Не рука Семена Валерьевича. Победил Олег Дмитриевич. Победил, несмотря на то, что упал на ринг, и не вставал несколько минут. Но упал он после гонга.

— Ничего страшного, — сказал он судье, — я просто потерял много крови. Восстановится. — И тут же добавил: — Где мои деньги?

— Боитесь, что обманут? — спросил судья. — Не бойтесь. Здесь не у Проньки за столом. Здесь все по-честному. — И он показал глазами на конверт, который давно уже держал в руке.

— Спасибо, не думал, что расчет делается так быстро, — сказал Олег Дмитриевич. — Пожалуй, посоветую брату тоже выиграть. Он живет чуть подальше. Километров через пятьдесят. Такой же, как я — здоровый. — Бригадир трактористов начал прыгать по рингу, как заяц, сразу двумя ногами. Потом спросил:

— Можно, я передам приветы?

— Нет, — сказал судья.

— Почему?

— Здесь нет телевидения. Вас никто не услышит.

— Тогда я спою. Хорошо?

— Но вас не услышат ваши друзья и знакомые, — сказал судья. Ему хотелось уже проводить неугомонного посетителя.

Но парень был слишком рад победе. Его нельзя было остановить. Тракторист сказал:

— Я спою. Я спою для себя.

— Ладно, что с вами делать, пойте.

— Маэстро, музыку! — крикнул Олег Дмитриевич. — Урежьте марш.

— Сижу ли я, пишу ли я, пью кофе или чай, — тракторист прошелся по кругу, слегка притопывая, и, держа микрофон перед собой. — Приходит ли знакомая блондинка, — певец сделал несколько движений из кордебалета. — Я чувствую, что смотрит на меня соглядатай. Да не простой, а невидимка! — Бригадир опять прошелся по кругу. Но не попеременным русским шагам, а так, как Фрэнк Синатра, слегка притопывая, как мафиози. — Ну и вот срываюсь с места, будто тронутый я! До сих пор моя невеста мной нетронутая!

Главный судья поманил пальцем судью на ринге.

— Он, что, с ума сошел? — спросил главный судья соревнований.

— Нет. Думаю, просто от радости поет то, что любит. Что я могу поделать? Народ любит эти песни.

И муж Ольги Дмитриевны, заведующей телятником в колхозе, продолжал:

— Про погоду мы с невестой ночью диспуты ведем! Ну! — он поднял вверх — нет, не предостерегающий указательный палец — большой, даже огромный палец тракториста, — а что другое если — мы стесняемся при ём!

— Обидно мне, досадно мне! Ну, ладно! — Последние слова хором поддержали многие из массовки. Даже пришедшая уже в себя жена тракториста. Она хлопала в ладоши, хотя руки еще плохо слушались ее. Казалось, их отрубили, а потом приставили опять. Руки срослись, но, кажется, еще не совсем.

Наконец, победители и сопровождавшие их бригады телятниц и трактористов, отплыли на лодках к берегу. Семена еще раньше, конечно, под руки утащили в каюту Алексей и Анна Владимировна. Он только и сказал:

— Проиграл. Проиграл, мать твою! Мне не везет. — На что Алексей ответил:

— Хорошо, что ты не упал в воду, друг.

— Лучше было пойти на корм рыбам, чем проиграть какому-то бригадиру тракторной бригады.

— Да, ты растерялся, — сказал Алексей. — Он показал тебе, как надо.

Если бы ставки были повыше, я мог бы подменять тебя иногда, — продолжал Алексей. — Но за пятьсот рублей!..