8, 9 — аут

Киллер нажал на курок. И пуля, как меч римского легионера, пронзила тело врага сверху до самого сердца. И даже дальше. Хотя, я думаю, это японский удар. Обычно этим ударом казнили или добивали личных врагов. А ведь этот охранник и был в некотором смысле личным врагом Ивина Петровича. Он не узнал его уже в третий раз.

Первый раз ее узнал в сауне. Он там работал сторожем. Зашел ночью помыться, а там Иван Петрович. Он-то думал, что это какой-то лох-боксер из начинающих. И спросил его:

— Ты, мать твою, как здесь оказался? — спросил он боксера, — все уже закрыто. — Обычный вопрос. Как говорится, какой вопрос, такой и ответ. Но ответить Петрович не успел. Сторож, его звали, кажется тогда все, Савельич, ущипнул молодняка за жопу. Зачем?! Ну, не трахаться же захотел на самом деле? Не — слово на букву П — же он какой-нибудь залетный! Здесь — опять тоже слово на П — вообще не было. По крайней мере, о них никто ничего не знал. Кроме самого слова. Его иногда использовали. Из чего следует — откуда-то оно появилось. Но не в этом дело. Петрович был в резиновой шапочке, чтобы не мочить волосы, поэтому Савельич его не узнал. Да и видел-то он его тогда всего два раза. Только устроился на работу. Молотов вывел его в раздевалку. Бить в сауне было опасно — кругом кафель. Башку разбить можно.

— Только не бейте по почкам! — взмолился сторож. — Они у меня больные.

— Ладно, — ответил Петруха. И продемонстрировал почти все удары, которые можно было применить в этой ситуации. А именно:

— Хук слева, хук справа, джеб, апперкот и удар в солнечное сплетение.

После этого не было ничего удивительного, что и во второй раз Савельич не узнал тренера по боксу. Тем более, что сразу после инцидента он уволился, и встретил боксера в следующий раз только через полгода. Ничего особенного. Просто хотел взять водки без очереди. Иван Петрович только что отстоял одну очередь — выкинули плавленые сырки. Там бабы так и лезли, так и лезли без очереди. То у одной ребенок дома, то у другой ребенок здесь в коляске у магазина, то третьей закусить нечем.

— Или ты хочешь, молодой, чтобы я умерла от алкоголизма? Может, пошлешь за денатуратом? — В общем, ужас. Думал в этой очереди будет по спокойней. Мужики все-таки. Че им друг у друга последнее выхватывать? А давали тогда, кажется Солнце… Солнцедар. По рублю за огромную бутылку. Иван Петрович уже подал деньги, уже сказал продавщице, что мол, надо три бутылки, уже она ответила, что, мол, больше и не даем в одни руки, уже даже добавила:

— Не обожраться же!

А тут этот бугаёметр:

— Подожди, сынок, дай дядя возьмет.

— Я уже отдал деньги, — ответил боксер.

— Возьми их назад, — ответил Савельич. Он не узнал Ивана Петровича. Если бы узнал, очевидно, не стал бы настаивать.

— Мне уже несут.

— Я их возьму.

— Меня ждут девушки, я не позволю, чтобы какой-то ханыга лез вперед меня. Ты знаешь, почему я беру это вино? — спросил Петруха. — При разбавлении оно чем-то напоминает мне благородное Саперави.

— По мне, ты хоть ссанье пей, а я все равно возьму первым, — зло сказал Савельич, и потянулся за его бутылками.

— Да, чтоб ты никогда больше не употреблял алкоголя, — сказал, как заклинание Иван Петрович Молотов. Сказал, и в этот раз ударил мужика по почкам. В другие места бить не стал. Ведь он, в отличие, от бывшего сторожа, узнал его сразу. Савельич упал на колени, потом мордой об пол. Бутылки он все-таки успел заграбастать. Они разбились, вино, как черная кровь Минотавра разлилось по всему Гастроному.

— Дайте мне другие, — сказал Иван Петрович.

— В одни руки… — начала было продавщица, но тут же заткнулась. И не потому, что, наконец-то, увидела кулачищи боксера, а просто толпа загудела:

— Сколько можно мучить народ! Отдайте ему вино! — Ну, она и отдала.

О, времена! О, нравы!

И вот теперь этот бык опять попался ему на пути. Третий, и, как говорится, последний раз.

Вадик Григорьевич опять крикнул:

— Лучше умереть, сражаясь, чем опять жить, как нищий охранник! — и побежал на киллера.

Петруха нажал на курок, но выстрела не последовало. Пестелина очень удивилась:

— Неужели он зарядил в пистолет всего три пули? — подумала она.

Вадик получил удар пистолетом по голове, и упал к ногам своей Татьяны, за которой прятался киллер. Он потащил ее за угол, а Вадик, истекая кровью, пополз следом. Стрелять было нельзя.

Пестелнна поймала в оптический прицел лицо Татьяны.

— Слишком полное лицо, — сказала она, — за таким легко спрятаться. — Но тут она увидела, что Татьяна укусила ненавистного киллера за руку, в которой тот продолжал держать пистолет. — Почему он не убрал пистолет? — подумала Пестелина. И, наконец, увидела, что киллер вставляет в него новую обойму. Видимо, сначала вставил не ту. А может, нарочно вставил обойму с тремя пулями. Не хотел искушать себя, и убить больше народу, чем было запланировано.

Киллер хотел ударить даму рукояткой пистолета, но именно за эту руку Татьяна и вцепилась зубами.