#8-Дань Псам

Он смотрел на нее, взвешивая шансы. Особо опасной не выглядит. Времени подхватить самострел не будет - два быстрых шага и уже перед ней. А два ножа - в ее кишках. Потом он пошлет записочку Скромному Малому: одну прикончили - сколько там остается? Двое? Трое? До сих пор ему платили исправно, а деньги на новую Гильдию ох как понадобятся.

И он атаковал.

Себа не был уверен, что же случилось потом. Он выхватил ножи, она прямо перед ним - и тут локоть ударяет в лицо, разбивая нос и ослепляя болью. Оба выпада, которыми он пытался ее достать - один в мягкую точку под ложечкой, другой в низ живота - не достигли цели. Клинок застрял в стене, у косяка, на которую она только что опиралась.

Удар в лицо заставил колени подогнуться, но лишь на миг - Себа был здоровенным как бык, опытным бойцом. От ран нужно отмахнуться и продолжить драку; так что он пригнулся и резанул ножом сверху вниз, желая выпотрошить сучку.

Что-то коснулось руки - и клинок выскользнул. Хрустнули кости. Он отшатнулся, вытянул второй нож из стены и бешено замахал перед собой, вынуждая ее отступить. Она поймала руку; большой палец, словно гвоздь, впился в точку на ладони. Нож выпал из лишившихся силы пальцев. Затем она захватил руку, согнула в локте, вынуждая его наклониться.

Навстречу женскому колену.

Уже сломанный нос хрустнул снова, еще больнее. От такого быстро не оправишься. Он упал на спину. В голове не осталось ни мыслей, ни воли. Инстинкт заставил его перекатиться к ножкам стола. Он еще смог встать…

Стрела ударила в правый бок над бедром, едва - едва разминулась с драгоценностью и с хлюпаньем вошла в живот.

Себа Крафар снова упал, жалкой кучей свернувшись у стола.

Сквозь слезы поглядел на женщину.

Малазанка, да. Она была из Сжигателей. Обычно он закатывал глаза при этом слове. “Сжигатели? И что? Еще одна дутая слава”. Себа - ассасин. Родич Тало Крафара, человек - гора…

Словивший стрелу. Убитый, словно кабан в кустах.

Она подошла, встала над ним. - Глупо, Крафар. Вот ты лежишь с разбитой рожей и стрелой в брюхе. Думаю, кровь течет из печени. Честно говоря, удивлена, что ты еще не помер. Но тебе повезло. - Она склонилась, показывая небольшой флакон. - Я волью это в рану - когда выдерну стрелу и если ты при этом не откинешься. Ну, тогда все шансы, что будешь жить. Но стоит ли, Крафар? Стоит ли спасать задницу дураку?

Он молча смотрел вверх. Боги, всё болит!

- Имя. Скажи имя и я дам тебе шанс выжить. Но лучше поспеши. Тебе немного времени осталось.

Не Худ ли навис над ним? В тайном месте, глубоко под улицами? Да, он, собственной персоной.

Себа выдал ей имя. И даже предупредил: “Не лезьте к нему. Это поганый змей. В глазах что-то такое… клянусь…”

Дымка сдержала слово, так что Худ ушел восвояси.

Поток внезапных смертей, необъяснимых ужасных инцидентов, жалких финалов и жестоких убийств захлестнул каждое жилище, каждый переулок, каждую хижину и, подобно высокому приливу, роковым наводнением растекался по несчастному городу. Он не щадил ни старых, ни молодых, не заботился о справедливости. Смерть забирала всех: благородных и нищих, больных и здоровых, преступников и жертв, нелюбимых и окруженных почетом.

Так много последних выдохов: кашель, хрип, стон, яростный рев, крик неверия, удивления, шока. Если бы эти выдохи могли слипаться, формировать густое, сухое, остро пахнущее облако отчаяния, в ту точь в городе не видно было бы голубых огней.

Были и выжившие. Много, много выживших - на деле больше, чем мертвых - но, увы, сборщик урожая быстро приближался и к ним.

Бог шел на восток, из района Гадроби в Приозерный, а оттуда - к Имениям.

Ночь еще не кончилась. О ужас, ночи еще длиться и длиться!

***

Незримое в безлунной, пропитавшейся дымом ночи громадное существо летело над верхушками Гадробийских Холмов, на запад, вдоль торгового тракта. Приблизившись к тусклым окнам Непосед, тихий летун спустился еще ниже, пока когти не начали задевать гравий.

Выше него существа меньших размеров били крыльями, кружили, падали и вновь взмывали в небо. Они тоже не оглашали ночь криками.

Слева от дороги прятался в высокой траве койот, решивший было перебежать тракт - и застывший на месте.

Горячий пряный запах окатил зверя густым облаком - и миг спустя там, где маячила смутная форма, появился человек - существо, всегда вызывающее в койоте страх, боровшийся с любопытством. Человек вышел на тракт.

Но он не был таким, как все прочие люди.

Подойдя к койоту, он повернул голову и поглядел на зверя.

Койот потрусил сбоку. Все мышцы, все инстинкты звали его сдаться, упасть, однако, словно по приказу некоей могущественной внешней силы, койот высоко поднял голову, насторожил уши и бежал, не отставая от пришельца.

А тот протянул руку, погладив его по спине и куполу головы.

И зверь тотчас убежал, так быстро, как могли нести ноги. Убежал в ночь, на южную равнину.

Освобожденный, благословленный, омытый столь жестокой любовью, что остаток жизни его в море трав пройдет среди радостей и восторгов.