#8-Дань Псам

Злоба и Зависть колебались. Желания с писком прятались обратно в привычный им долгий ящик. Планы перекраивались - торопливо, с тоскою. Терпение, ах, терпение… да, пора ему просыпаться снова.

“Ну да ладно, в следующий раз…”

***

Схватка в скорлупе разваленного здания почти завершилась. С трепещущим от ужаса сердцем Семар Дев шагнула туда. Пробралась между мусора, рухнувших балок, острых обломков перекрытий, и взглянула на недвижных левиафанов.

Издав слабый крик.

Ведьма с трудом подобралась поближе, пригнулась, пролезая под нависший кусок потолка, устремила взгляд на умирающего, растерзанного медведя.

Гончая тоже тяжело дышала; ее задняя часть была погребена под тушей гигантского медведя, изо рта и ноздрей вылетала красная пена. Каждый вздох был короче и кровавее предыдущего. Наконец, едва слышно вздохнув, она умерла.

Внимание Семар обратилось на бога, что так долго преследовал ее, нависал неподалеку, принюхивался, ища… чего? - Ну! - спросила он хриплым шепотом. - Чего же ты хотел?

Единственный целый глаз зверя чуть дернулся в алом круге. Она увидела лишь боль. И чувство потери.

Ведьма вынула нож. Так ли следует поступить? Нельзя ли просто уйти? Пусть он покинет эту жестокую, неправедную жизнь. Последний из своего рода. Забытый всеми…

“Что же, я тебя не забуду, друг”.

Она опустила нож, положила в лужу крови под головой зверя. И зашептала слова связывания, повторяя вновь и вновь, пока последняя искра жизни не покинула глаз бога.

***

Стиснув когтями двух Псов и сжав зубами третьего, Тулас Отсеченный мог разве что затрясти бестий до полубесчувствия. Дракон взлетал все выше над горами к северу от Лазурного Озера.

Впрочем, он мог сделать еще кое-что. Сбросить их с великой высоты. Что и сделал. С чувством глубокого удовлетворения.

***

- Стой! Стой! Хватит! Стой!

Искарал Паст выкарабкался из кучи, из-под кургана корчащихся, рычащих, пищащих и плюющихся бхок’аралов, на которых недавно шлепнулась и жена - масса рваных, спутанных волос, грязных одежд и цепких пальцев - и огляделся.

- Вы идиоты! Его там уже нет! Ха, ха! Поздно! Ха! Где ненавистный, скользкий, гнилой ком навоза? Где его красный наряд? Нет, уйди от меня, обезьяна! - Он вскочил на ноги. Мул стоял неподалеку. - Какая от тебя польза!? - бросил он зверю, показав также кулак.

Могора поднялась, отряхивая платье. Затем высунула язык, оказавшийся слепленным из пауков.

Видя это, Паст чуть не подавился смехом: - Боги! Не удивляюсь, что ты умеешь то, что умеешь!

Она кудахтнула. - А ты просил еще и еще!

- Ахх! Знай же, я просил чего-нибудь другого!

- О, и чего же другого, милый?

- Ножа, чтобы перерезать собственное горло. Погляди на меня. Весь в укусах!

- У них острые зубки, у твоих бхок’аралов…

- Не у них, протухшая ватрушка. Это укусы пауков!

- Ты и не такое заслужил! Ты что, ее подпоил? Иного объяснения…

- Сила! У меня есть сила! Сила необорима, каждый знает! Мужчина может быть похожим на слизняка! У него волосы могут висеть, как бхедриний язык! Он может быть ростом по колено и сложения под стать, может жевать серу из ушей, и все будет неважно! Если у него сила!

- Ага, вот что испортилось в мире. Вот почему уродливые мужики еще не вымерли. - Она улыбнулась. - Вот почему ты и я, мы сделаны друг для друга! Давай наделаем детей, тысячи детей!

Искарал Паст пустился к мулу, влез в седло и поскакал, спасая жизнь.

Мул потрусил, не обращая внимания на кипящего и бьющего ногами седока. Могора лениво шла следом, не отставая.

Бхок’аралы (их драка давно превратилась в пир примиряющей любви), взлетали, кружа над головой своего бога, словно мухи над кучей сладчайшего в мироздании дерьма.

***

Нарастающий грохот пробудил Хватку, грезившую в странной пещере; она уставилась на расписную стену, широко раскрыв глаза: картинка внезапно пришла в движение!

Если чудовищный экипаж действительно мчится на нее, готовый ворваться в подземную каверну, ей конец - спрятаться от копыт и надвигающейся за лошадьми кареты некуда…

Нелепейший способ умереть.

Видение явилось на крыльях адского ветра, но выскочило из стены словно призрак, почти прозрачный. Она ощутила, как лошади и повозка проехали сквозь нее: мимолетный взгляд безумного возчика (глаза выпучены, ноги расставлены и разогнуты, как будто в лубках), другие люди на крыше и висящие по бокам (столь же ошеломленные и дерганые). Всё это пролетело сквозь и мимо…

За каретой выехал всадник, натянул поводья. Этот человек и его скакун выглядят реальными, плотскими. Летят искры из-под копыт, голова безглазого коня мотается… Хватка испуганно отшатнулась.

“Проклятые трупы!” Она пригляделась к седоку - и выругалась. - Я тебя знаю!

Одноглазый всадник, окруженный облаком трупного смрада, успокоил коня и глянул вниз. - Теперь я Глашатай Худа, капрал Хватка.

- О. Это продвижение?

- Нет, проклятое разжалование. Не тебя одну я должен посетить, так что кончай с дерьмовыми шуточками и слушай…

Она взвилась: - Чего бы? Что я здесь забыла? Чего нужно Худу? Он уже все от меня получил! Эй, перешли ему ответное послание! Я хочу…

- Не смогу, Хватка. Худ умер.

- Он что?