#8-Дань Псам

Для Спиннока был невыносим образ меча потерянного, скрытого от глаз высокой травой - защитный слой масла стекает, сбивается пылью - ржа пятнает лезвие, словно открытые язвы… пока меч, подобно мокрым гнилым костям последнего владельца, не утонет в почве, разрушаясь и превращаясь в черную, корявую, бесформенную массу.

Сев на кровати и положив оружие на колени, Спиннок Дюрав втер последние капли смазки в железо, наблюдая, как оживают знаки, просыпается скромная древняя магия, защищающая металл от коррозии. “Старые чары медленно теряют силу. Как я сам”.

Улыбнувшись, он встал и вложил клинок в ножны, повесил кожаную перевязь на крючок у двери.

- Одежда не добавляет правоты, Спин.

Он обернулся и увидел женщину, развалившуюся на одеяле раскинув руки и широко раздвинув ноги. - Вернулась.

Она хмыкнула. - Какая наглость. Мое временное… отсутствие не имеет к тебе никакого отношения. Сам понимаешь.

- Никакого?

- Ну, почти. Ты знаешь - я хожу во Тьме, и когда она охватывает меня, я захожу очень далеко.

Он долго молча смотрел на нее. - Действительно далеко.

- Да. - Верховная Жрица села, поморщившись от боли пониже спины, и потерла досаждающее место. - Помнишь ли, Спин, как легко все давалось раньше? Юные тела, казалось, сделаны ради одного - Красоты, завязанной тугим узлом нужды. Как мы показывали нетерпение, как прихорашивались, словно цветки хищных растений… Как это делало каждого из нас самым важным на свете - для себя - ведь узел нужды и соблазна соблазнял вначале нас самих, а уж потом других. Было так много других…

- Говори за себя, - засмеялся Спиннок, хотя ее слова коснулись чего-то глубоко в душе (намек на боль, на которую не нужно обращать внимания - так говорил он себе, сохраняя небрежную ухмылку и подходя ближе к кровати). - Путешествия в Куральд Галайн были так долго запретны для тебя, что ритуалы открытия лишились всякого смысла. Кроме примитивного удовольствия секса.

Она изучала его сквозь прикрытые веки. - Да.

- Значит, она простила нас?

Смех был горьким: - Ты говоришь так легко, словно это ссора между дальними родственниками! Как ты можешь, Спин? Нужна половина ночи, чтобы решиться вымолвить такие слова!

- Похоже, возраст сделал меня нетерпеливым.

- После той пытки, которой ты меня подверг? У тебя терпение мха.

- Надеюсь, я поинтереснее мха.

Женщина сдвинулась на край, опустила ноги и зашипела, ощутив холод пола. - Где мои одежды?

- Огонь твоей страсти превратил их в пепел.

- Тогда… принеси их, прошу.

- Так кто нетерпелив? - Он поднял комок жреческих одеяний.

- Видения стали еще более… зловещими.

Он кивнул и отдел ей одежду.

Жрица встала и скользнула в рукава платья. Потом бросилась ему в объятия. - Спасибо, Спиннок Дюрав, за снисхождение к моим… нуждам.

- Ритуал нельзя отвергнуть, - ответил он, касаясь ее коротких, полуночно-черных волос. - Неужели ты думала, что я смогу отказать тебе в таком требовании?

- Я устала от жрецов. Им скучно, почти все вынуждены пить мерзкие травы, чтобы пробуждать кое-что к жизни. Мы теперь чаще обслуживаем себя сами, а они лежат, беспомощные как гнилые бананы.

О засмеялся, отошел, ища свою одежду. - Бананы, да. Необыкновенные фрукты, награда за жизнь в этом странном мире. Бананы и келик. Однако твои описания пробудили во мне необыкновенно аппетитные образы.

- Согласна. Еще раз спасибо, Спиннок Дюрав.

- Хватит благодарностей, умоляю. Иначе мне придется произнеси свои благодарности, соревнуясь в велеречивом пафосе.

На это она улыбнулась. - Прохлаждайся тут, Спиннок, пока меня нет.

- Новая часть ритуала?

- Стала бы я просить так умильно ради ритуала?

Когда она ушла, Спиннок Дюрав оделся, думая о собственном ритуале - служении мечу, словно любовнику, которому он напоминает: женщина, с которой он занимался любовью, всего лишь отвлечение, временная утеха, ибо в сердце его таится одна истинная любовь, достойная воина.

Верно, абсурдный ритуал, воистину жалкое заблуждение. Но так мало осталось того, за что можно держаться… Тисте Анди жадно и яростно хватаются за все, что имеет смысл, пусть сомнительный или откровенно нелепый.

Одевшись, он вышел.

Его ждет игра. Мрачный взор Сирдомина напротив; искусно сделанные, но по сути мертвые куски кости, дерева и рога на столе между ними. Призрачные, ненужные игроки.

Когда игра закончится, когда определятся победитель и неудачник, они посидят еще, попивая из одного кувшина; Сирдомин начнет говорить, ничего не называя своими именами, начнет скользить словами по краю того, что его тревожит. Будет двусмысленно намекать и уклончиво оправдываться. Спиннок понимает лишь, что его тревоги имеют некое отношение к Великому Кургану к северу от Черного Коралла. Недавно он отказался пойти туда, совершить привычное паломничество, что заставило Спиннока подозревать: этот человек теряет веру, готовится впасть в полное и ужасное отчаяние. Тогда все, что нужно Спинноку от друга, истлеет и умрет.

Где тогда искать надежду?